Записки психиатра (сборник). Максим Малявин

она извлекла из ее недр некую справку.

      – Вот!

      – Вот – что? – участливо поинтересовался доктор, предвкушая спектакль.

      – Нет, кто тут из нас больной? Я была на приеме у терапевта, он меня посмотрел и написал справку, что психиатры должны дать мне инвалидность! Что тут непонятного?

      – И что же с вами стряслось, позвольте полюбопытствовать?

      Сделав страшные глаза, дама наклонилась поближе и доверительно прошептала:

      – У меня БЕШЕНЫЙ СКЛЕРОЗ!

      – Позвольте узнать с целью повышения образовательного уровня: это терапевт вам такой диагноз установил?

      – Да-да, он там все написал, только я прочесть сама не могу: я читать разучилась. И писать тоже.

      Доктор принялся за изучение справки, но вожделенного диагноза не обнаружил. Терапевт предполагал болезнь Альцгеймера под вопросом (вопрос в этом предварительном диагнозе был единственно правильным предположением, но терапевта винить не в чем: такие кадры и к нам-то нечасто захаживают, что уж тут о коллегах говорить!) и интересовался – может, инвалидность, мол, дадите («а то она всех нас уже поимела», – читалось между строк без особых усилий и приборов).

      – Ну, хорошо. А что еще вы разучились делать?

      – Я не могу есть! Я ложкой тычу мимо рта, меня сын кормит!

      – А готовите сама?

      – Сама, – спохватившись: – но невкусно! Ой, мне плохо!

      – Никогда бы не подумал. Наоборот, склероз – это самая приятная болезнь: ничего не болит, и каждый день новость… У вас-то что плохо?

      – Я ПАМЯТЬ ТЕРЯЮ! И ПОНЯТИЯ!

      – Так и запишем: истекает, мол, памятью и понятиями. Ай-ай, это плохо, без памяти и без понятий. Без понятий сейчас никуда… А как вы нас-то, к слову, нашли? Без памяти-то?

      – Добрые люди подсказали.

      – Надо же, действительно добрые. С понятиями.

      Путем косвенных расспросов удалось установить, что тетенька своим псевдодементным[20] поведением терроризирует не только родного сына и невестку, но и в той или иной степени весь подъезд – то до магазина ее довести, то мешочек картошечки обратно принести – в общем, никому не скучно, и все при делах.

      Самое интересное началось, когда доктор попытался донести до истекающего памятью и понятиями разума дамы, что инвалидность ей, как бы это помягче сказать, не светит. Началось утро в колхозе! Были стоны, были вопли, были попытки упасть в обморок (очень аккуратно, чтобы не помять пальто и не сбить прическу), были угрозы крестового похода в министерство, перемежающиеся криками «Где тут главврач?». Заглянувший на огонек заведующий (вот вы-то нам и нужны, Виктор Александрович!) тут же был насильно втянут в эмоциональную дискуссию о достойных инвалидности людях (у соседки Клавы – вторая группа, у Люськи тоже, у бабы Кати – первая, а я чем хуже?!) и черствых, совершенно не секущих тонкости момента докторах-садистах. Через полчаса насквозь больное создание удалилось на форсаже, напрочь забыв про слеповато-глуповатое ощупывание предметов окружающей обстановки.

20

От «деменция», то есть слабоумие. И «псевдо» – то есть клиника напоминает слабоумие, но при этом на самом деле интеллект не страдает.