Эвакуация. Евгений Прошкин

олтора года он безошибочно узнавал салон, в котором получил «боевое крещение»: небольшую вмятину в потолке над задней площадкой так и не выправили. То ли по лености, то ли, как говорится, в назидание.

      Приготовившись подпрыгнуть на ухабе, пассажиры замерли. Нудный ребенок, изводивший соседей своими капризами, и тот – притих, вцепившись в напряженную ногу родителя.

      Ожидание ямы растянулось на несколько нервных секунд, после чего люди опасливо зашевелились. Сидевшие у окон, не сговариваясь, стали продувать в замерзшем стекле маленькие слезящиеся лунки. Карпов расцарапал иней на узком дверном оконце и не без труда разглядел приземистое здание с крупными буквами на фасаде: «ДК АЦЗ», рядом с традиционными колоннами которого, обглоданная временем и непогодой, зябла статуя в виде мужика с лопатой.

      Скульптура напоминала замок из песка, подточенный прибоем: ноги утратили ступни и округлились в слоновьи тумбы; свободная рука, когда-то указывавшая на залежи полезных ископаемых, укоротилась до культи, из которой страшно торчала бурая арматурина. Черты лица стерлись, и голова стала похожа на болванку. Единственной уцелевшей частью тела каменного человека была огромная лопата, сработанная из нержавейки. Весной, умытая первым дождем и еще не засиженная птицами, она блестела особенно ярко.

      Но до весны – еще жить.

      Водитель поддал газа, и Карпов заметил на дороге оранжевые жилетки. Автобус все-таки объехал яму, вернее, копошившихся вокруг нее рабочих.

      – Тьфу, иттить иху мать! – крякнул краснолицый дед в солдатской шапке. – Вот же удумали – зимой асвальт ложить!

      – Никакой не асфальт, – откликнулся пассажир в пальто. – Гравием засыпали. Правильно.

      – Ну, дождались! – обрадовалась дама с кроличьим воротником.

      – Пиисят годков помню эту дырку, – сокрушался дед, – так и до лета уж потерпели бы.

      Продолжение дискуссии Карпов не слушал, все реплики были известны наперед. Но одна фраза все же проникла в черепную коробку и зашевелилась там холодной жабой: «дождались».

      В желудке свился клубок страха и, поднявшись в легкие, заполонил грудную клетку.

      Дождались.

      Карпова бросило в жар, и он, как при тяжелом гриппе, вдруг ощутил хруст каждого сустава, писк каждого сухожилия. Ему стало невыносимо душно в переполненном автобусе, но, выскочив на остановке, он так и не смог вздохнуть свободно – морозный воздух перехватил горло и там застрял.

      Дождались!

      Мэр наконец-то решил привести дорогу в порядок. Сын Марины Анатольевны больше не шляется со всякой шпаной – готовится к поступлению в институт, а Петр Семенович перестал склонять подчиненных девушек к сожительству.

      Это значит, что она пришла.

      Она настигла его здесь, в Сибири, в тупике одной из веток железной дороги, о которой забыли прежде, чем успели достроить. Оконечинск, город на самом краю земли, дал ему приют и последнюю надежду, но не уберег. Карпов знал: в какую бы нору он не забился, она его найдет. Она научила его бояться. Чуять ее приближение он научился сам.

* * *

      Олег Карпов хорошо помнил день, когда ему впервые открылась жуткая правда, грохочущим бульдозером переехавшая его налаженную жизнь.

      Было тяжелое рабочее воскресенье после трехдневной гулянки – праздник выпал на четверг, и теперь приходилось расплачиваться за дармовую пятницу. Женщины явились на службу издерганными, а мужчины опухшими и жаждущими пива. До обеда народ обсуждал похмельные недуги, а к вечеру, когда все начали приходить в себя, по отделу разнеслась весть о том, что секретаршу вроде как подменили.

      Заразившись внезапным ажиотажем, Карпов не утерпел и заглянул в приемную. Леночка находилась на своем месте, и это была несомненно она. Пунцовые вампирические ногти, прозрачная блузка, блестящий витой локон, спускающийся к правой брови, – все это удостоверяло Леночкину личность не хуже паспорта.

      – Евграф Валерианович отсутствует. Если у вас к нему какое-то дело, я могу записать на завтра, – вежливо сказала она.

      Олег, уже собиравшийся уйти, оцепенел. То, что он услышал от секретарши, могло быть сказано кем угодно, только не Леночкой. Ленок никогда не называла Шефа по имени-отчеству, если, конечно, его не было рядом, – слишком сложно для ее чувственного ротика. Она никогда не обращалась к Карпову на «вы» – много чести. Наконец, она не произносила столько слов подряд, не отвлекаясь паузы на улыбку или томный вздох.

      Никогда.

      Олег пригляделся и обнаружил, что девушка в приемной не имеет с Леночкой ничего общего. Холеные руки управлялись с бумагами так ловко, что всякая потребность в оргтехнике отпадала. Глаза, большие, как у индийских актрис, уже не щупали, не оценивали, не приглашали в ад – они всего лишь смотрели.

      Потрепавшись в курилке, народ решил, что Леночка нашла себе хорошего строгого мужика, вот и остепенилась. На этом тему закрыли.

      – Что бы сказали ее прежние подруги? – бросил кто-то напоследок, и Карповым вдруг овладело странное беспокойство. Он вспомнил, как несколько дней назад