«Мастер и Маргарита»: За Христа или против? 3-е издание. Андрей Вячеславович Кураев

образ Иисуса в атеистической литературе. Булгаков и его Воланд это предвидели. Берлиоз не мог предвидеть даже своей скорой смерти… И хотя несколько странным образом он не принимал участия в травле мастера и его рукописи (Маргарита разнесла ее по редакциям задолго до смерти Берлиоза, хотя мы и узнаем об этом после описания данного события), его коллеги и без него сочли «пилатчину» и «попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа» недопустимыми.

      Тут произошло разминовение минут и интересов: Воланду мастер уже нужен, а Берлиозам – еще нет.

      Кто автор романа о Пилате?

      Структура булгаковского романа сложна. Это роман в романе. «Пилатовы» главы существуют не автономно, а в рамках большего произведения. Так кто из персонажей «московских» глав является автором глав «ершалаимских»?

      Точно ли, что среди персонажей большого, «московского», романа именно и только мастер является автором романа о Пилате?

      Да, перо – его. Подбор слов – его. А чей «сценарий»? Замысел? Идея?

      Может, кто-то из персонажей большого романа, имеющих влияние на мастера, заинтересован в том, чтобы Иисус выглядел как Иешуа?

      Трижды и тремя разными способами вводится Пилатова линия в текст «московского» романа.

      Сначала как прямая речь самого Воланда.

      Затем как сон Иванушки.

      И наконец, как чтение Маргаритой рукописи мастера.

      При этом стилистически, сюжетно, идейно текст из всех трех источников оказывается поразительно единым.

      Кто может контролировать все три этих источника?

      Если роман есть произведение только мастера, то лишаются ответов два вопроса: 1) откуда Воланд мог знать роман московского писателя, с которым он якобы даже и не был знаком в первый день своего пребывания в столице СССР? 2) как роман мастера мог войти в сон Ивана Бездомного?

      Иванушка точно не мог контролировать ни рукопись мастера, ни речь Воланда.

      Но мир снов, наваждений и теней – это родной мир Воланда. Только Воланд имеет достаточно сил для того, чтобы воспользоваться всеми тремя вратами.

      Лидия Яновская тут согласится со мной: «Предрассветный сон Ивана в лечебнице – сон, продолжающий рассказ Воланда и, вероятно, посланный Воландом Ивану в ответ на горячую его, Ивана, мольбу. (“– Скажите мне, а что было дальше с Иешуа и Пилатом, – попросил Иван, – умоляю (здесь и далее курсив Л. Я. – Примеч. ред.), я хочу знать.

      – Ах нет, нет, – болезненно дернувшись, ответил гость, – я вспомнить не могу без дрожи мой роман. А ваш знакомый с Патриарших сделал бы это лучше меня”)»¹¹².

      Значит, он и есть подлинный источник этой антиевангельской версии евангельских событий.

      Да и тот факт, что эпиграф булгаковского романа относится именно и только к Воланду, показывает, в ком именно Булгаков видит главного персонажа своего повествования.

      Роман Булгакова – и в самом деле о «черном богослове». И в семейных дневниках эта рукопись чаще всего