Книга зеркал. Э. О. Чировици

поговорить. Продолжайте в том же духе, Ричард, и вас ждет блестящее будущее. Надеюсь, праздники вы проведете с пользой.

      Я тоже пожелал ему счастливого Рождества и повесил трубку.

      – Ты прямо весь светишься, – сказала Лора, когда я вернулся к столу. – Хорошие новости?

      – В январе все три рассказа опубликуют, – выдохнул я. – Все три, представляешь?! В «Сигнатуре»!

      Мы не стали заказывать шампанское, не отпраздновали это событие ужином в роскошном ресторане, а отправились домой и весь вечер обсуждали планы на будущее. Нам казалось, что можно звезды с неба хватать. Голова кружилась, слова «публикация в „Сигнатуре“», «три рассказа», «черно-белая фотография», «настоящий писатель» мелькали перед глазами, будто карусельные лошадки, окутывая меня ореолом бессмертной славы.

      Сейчас я хорошо понимаю, что тогда, ошеломленный неожиданными переменами, я переоценивал важность происходящего: «Сигнатуре» до «Нью-Йоркера» было далеко, за публикацию авторам платили не чеками, а журнальными экземплярами. Но самое главное – предаваясь восторженным мечтаниям, я не заметил, что с Лорой тоже произошли перемены. Она держалась отчужденно, со мной почти не разговаривала и вечно была чем-то занята. Несколько раз я заставал ее за телефонным разговором, но она клала трубку, как только замечала мое присутствие.

      В особняк Видера я приходил чуть ли не каждый день, по три-четыре часа работал в библиотеке, которая постепенно приобретала должный вид, а все вечера проводил с Лорой – других развлечений мне не требовалось. Лора, однако же, с головой ушла в работу и часами сидела на полу в гостиной, обложившись книгами, записями и карандашами, будто шаман на камлании. Помнится, даже секс перестал ее интересовать. По утрам я просыпался рано, но Лоры уже не было дома – она уходила, не разбудив меня.

      А потом я обнаружил в профессорской библиотеке рукопись.

      Под полками напротив двери был шкафчик, который я прежде не открывал. Однажды мне понадобилась чистая бумага – нарисовать общее расположение полок у двери, с которых я и начал работу. Спускаться вниз, к письменному столу Видера, я поленился, заглянул в шкафчик, обнаружив там стопку чистой бумаги, какие-то старые журналы, карандаши, ручки и фломастеры.

      Я неловко вытянул стопку, и листы бумаги разлетелись по полу. Встав на колени, я начал их подбирать и тут заметил, что один из карандашей в шкафу застрял в щели между стенками. Из любопытства я сдвинул в сторону журналы и бумаги и, приглядевшись, обнаружил, что за левой стенкой шкафчика – тайник размером с телефонный справочник. В тайнике оказалась картонная папка со стопкой исписанных листов.

      Имени автора на обложке не было. Перелистав страницы, я понял, что рукопись – труд по психологии или психиатрии, но имени автора так и не нашел.

      Впрочем, ясно было, что над рукописью работали как минимум двое – среди страниц, напечатанных на машинке, попадались листы, написанные черными чернилами, мелким убористым почерком; какие-то страницы были покрыты размашистыми строками