Мое непослушное сердце. Сьюзен Элизабет Филлипс

на нее. Прежде чем сесть за руль, он бросил на кресло куртку. Прикрыл кровяные ручейки.

      Пока он выезжал на шоссе, она молилась о том, чтобы руки, сжимавшие бедра, не ослабели. Он с кем-то говорил по телефону… расспрашивал, как проехать в больницу. Шины крошечного автомобильчика жалобно завизжали, когда он вписался в поворот. Безумная, бесшабашная скорость.

      Пожалуйста, Господи…

      Временами она, кажется, теряла сознание и так и не поняла, долго ли они добирались до больницы. Когда Кевин открыл дверцу и протянул к ней руки, Молли безуспешно старалась сморгнуть слезы.

      – Пожалуйста… я знаю, ты меня ненавидишь, но…

      Не договорив, она охнула и скорчилась в очередной судороге.

      – Мои ноги… я должна держать ноги вместе.

      Присмотревшись к ней, он молча кивнул, подхватил ее, как пушинку, крепко прижал ее ноги к себе и внес в вестибюль. Кто-то уже спешил навстречу с каталкой.

      – Нет…

      Она попробовала схватить его за руку, но не смогла.

      – Мои ноги… если ты отпустишь меня…

      – Сюда, сэр, – сказал санитар.

      – Покажите, куда ее нести, – перебил Кевин.

      – Простите, сэр, но…

      – Шевелитесь!

      Она прильнула щекой к его груди и на секунду ощутила, что и она, и ребенок в полной безопасности. Он внес ее в отгороженный занавесками блок и осторожно уложил на стол.

      – Мы позаботимся о ней, а вы пока спуститесь в регистратуру, сэр, – сказала медсестра.

      Кевин стиснул руку Молли. Впервые после возвращения из Австралии он смотрел на нее не злобно, а сочувственно.

      – Я сейчас вернусь.

      Молли уставилась в потолок на мигающий люминесцентный светильник, гадая, как Кевин заполнит бланки. Он не знал ни даты ее рождения, ни второго имени. Вообще ничего.

      Медсестра была совсем молоденькой, с милым, добрым лицом. Но когда она попыталась снять с Молли залитые кровью трусики, та воспротивилась: для этого нужно было раздвинуть ноги. Девушка погладила ее по плечу:

      – Я буду очень осторожна.

      Но ничего не помогло. К тому времени как доктор приемного отделения пришел осмотреть ее, Молли уже потеряла ребенка.

      Кевин не позволил выписать ее до завтрашнего дня, и доктора исполнили желание знаменитого футболиста. Окно отдельной палаты выходило на автостоянку и аллею голых деревьев. Молли закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Она и уши заткнула бы, но сил не было. Один из докторов говорил с Кевином, выдерживая тот почтительный тон, в каком люди обычно обращаются к знаменитостям:

      – Ваша жена молода и здорова, мистер Такер. Конечно, ей следует показаться гинекологу, но не вижу причин, почему бы вам не иметь еще детей.

      В отличие от врача Молли такую причину видела.

      Кто-то взял ее за руку. То ли медсестра, то ли доктор, то ли Кевин. Ей было все равно. Она отстранилась.

      – Как ты себя чувствуешь? – прошептал Кевин.

      Молли притворилась, что спит.

      Он еще долго оставался в палате, а когда наконец ушел, Молли повернулась на бок и потянулась к телефону. Голова кружилась от таблеток, которыми ее напичкали,