Судные дни. Адам Нэвилл

лицо Сьюзан выделили бы из-за белых стен.

      – Направленный свет сбоку. Придаст глубины, покажет характер, – усмехнулся Дэн.

      – Отлично. Можно даже мягкие лампы взять, – и добавил шепотом: – Будет у нас свой Лон Чейни.

      Дэн отошел, предоставив Кайлу смотреть в видоискатель второй камеры (Panasonic HVX200), а потом подал голос откуда-то из задней части здания.

      Сьюзан тихо стояла посреди голой комнаты, отделенной холлом от кухни. Прижав к щекам руки с накрашенными когтями, она смотрела в потолок.

      Ну вот. Правда, оценив ее позу и взгляд, он перестал думать, что она переигрывает.

      – Здесь. Здесь началось отречение.

      Дэн подошел к ней, чтобы оценить свет.

      – Сьюзан, тогда, может, начнем сейчас? – предложил Кайл. – С отречения. – Он опустился на колени и принялся распутывать провода.

      Сьюзан вытащила из сумочки платок, высморкалась и вытерла нос.

      – Здесь я лишилась части себя. И до сих пор думаю, правильно ли поступила.

      – Что такое отречение?

      Сьюзан воздела обе руки к потолку, не слыша Кайла.

      Он так и не понял, выделывается она на камеру или настолько эксцентрична сама по себе, что не думает, каким клоуном выйдет на экране.

      – Она возвышалась над всем. Слушала. Оценивала нас. Собирала информацию. Которую могла использовать. Потом. Против нас. Я никогда ее не прощу. Я знала, что это плохо для нее кончится.

      – Почему? – Кайл посмотрел вверх.

      Сьюзан рассмеялась, не обращая внимания на него и Дэна. Высморкалась и промокнула платком уголки выцветших глаз.

      – Мы отдали ей все. Отдали все, чтобы попасть сюда. Отказались от семьи, от работы. Многие разводились. Бросали детей. Бедных маленьких детишек.

      – А что происходило в этой комнате?

      – Собрания. Иногда они длились всю ночь. Начинались вечером и оканчивались утром, когда уже не было никаких сил. Они продолжались бесконечно. Она знала наши грехи. Мы приходили, чтобы избавиться от прошлого. От скорбей… ответственности, разочарований… от всего, кроме нее. Даже от воспоминаний. Ей нужно было все. Все. Все мы. Все, что делало нас людьми. Делало нас особенными. Все, что стояло между нами и ею.

      Поймите, тогда мы были другими. Подавленными. Замученными тоской и скукой. Мы чувствовали себя в ловушке. Боялись конца света. Мы были молоды и хотели приключений.

      Жизни! Мы так много хотели сказать. И доказать, – задыхаясь от волнения, Сьюзан повернулась к Кайлу.

      Он прекратил торопливо крепить XLR-кабели ко второй камере и рекордеру. Глаза у нее горели, а из-под густого макияжа проступал румянец.

      – Представьте, что вы нашли наставника. Учителя, который поможет вам убежать от себя.

      – Это была сестра Катерина?

      Она приложила ладонь ко лбу.

      – Кого-то, кто сможет разжать кулак здесь.

      Дэн бросился к камере. Сьюзан постучала себя по костлявой груди:

      – И здесь. Разве вы не примете его? Я была машинисткой.