Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник). Руслан Мельников

остальных. А с русичем-толмачом ханский посланник вовсе держал себя как с равным.

      Бельгутай был нойоном – кем-то вроде боярина или знатного дружинника-ипата[1] в татарском войске. Тимофей, конечно, в боярах никогда не хаживал, но вот дружинником у Угрима Ищерского тоже числился не из последних. Еще в отрочестве князь выделил его за сметливость и тягу к знаниям. Угрим специально посылал Тимофея к купцам обучаться западным и восточным языкам. Тимофей обошел с торговыми людьми все русские княжества, часто бывал в Новгородских землях и за их пределами, еще чаще – у татар, с которыми ищерцы всегда старались водить дружбу, как с сильным и грозным соседом.

      В общем, постранствовать и мир повидать Тимофею довелось – дай бог каждому. К двадцати пяти годкам он был знатоком иноземных обычаев и толмачом, каких поискать, и, что не менее важно, считался своим человеком при ханской ставке. Настолько своим, что когда Угрим предложил его, «Тумфи-богатура», толмачом в посольство, снаряжавшееся в латинянские земли, татары согласились сразу.

      В воинских науках Тимофей тоже преуспел не меньше, чем в языках. Потому и был поставлен сотником в ищерской дружине. Угрим доверял ему как никому другому. Достаточно вспомнить хотя бы, что именно Тимофей с десятком лучших гридей встретил и сопроводил к князю никейскую царевну, спасавшуюся от латинян, которые, вслед за Царьградом, подминали под себя остатки Византийской империи. Черноокая гречанка Арина искала убежища в ищерских землях. И нашла: несколько месяцев назад царевна-беглянка стала супругой князя-волхва – горбатого, старого, ликом далеко не пригожего. Но ведь стала же… Ох, Арина-Арина!

      Образ молодой красавицы-княгини всплыл перед внутренним взором Тимофея, не к месту и не ко времени будоража кровь и наполняя сердце непозволительной завистью к господину.

      – Сегодня первый день переговоров, – задумчиво произнес ханский посол.

      Тимофей тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и возвращаясь к текущим делам.

      – И одному лишь Вечному Небу-Тэнгри ведомо, сколько впереди еще этих дней, – продолжал Бельгутай. – Так что, если Хейдорх пожелает покарать нас за дерзкие речи, времени у него будет предостаточно.

      – М-да, Бельгутай, – со вздохом посетовал Тимофей, – служба, однако, у вас, у послов…

      – У нас, – поправил татарский нойон. Затем спросил с сочувствием: – Тяжко?

      – Не то слово! Будто в сече рубился от зари до заката, да без передыху.

      – Непросто с императорами-то разговаривать, а?

      – Эт-точно, – согласился Тимофей. И, подумав немного, добавил: – Хотя, знаешь, не в императоре даже дело. Меня другое беспокоит.

      – Красный шаман? – бросил на него понимающий взгляд Бельгутай. – Колдун, что сидел у ног Хейдорха?

      – Ты тоже почувствовал? – встрепенулся Тимофей.

      – Еще бы! – степняк прищурил и без того узкие глаза. – Кто это, знаешь?

      Тимофей пожал плечами.

      – Знать не знаю, но догадываюсь. Доводилось много слышать

1

Ипат – воевода.