Киллер из Лиги справедливости. Николай Леонов

голову, но его блуждающий взгляд был обращен не на полковника, а в пустоту.

      – Простите, – не понял Гуров. – Что зачем?

      – Зачем его расследовать? – Зеленский потянулся к бутылке и сделал внушительный глоток прямо из горлышка. Сунул огромную руку с густыми волосами на фалангах пальцев в банку с огурцами, с трудом выловил один огурец и откусил от него добрую половину. Вторую положил на стол. – Маша ведь уже умерла… Верно? Какой толк расследовать ее убийство? Кому от этого польза? А? Ее ведь это уже не вернет…

      – Не вернет, – вынужден был согласиться Гуров. – Но правосудие…

      – К черту правосудие! – Зеленский откинулся на спинку стула и запрокинул голову. Его большой кадык дважды дернулся. – Я собирался сегодня в деловую поездку. В Питер. Намечалась крупная сделка. Слияние предприятий… Для меня это было очень важно. Я ждал этого события почти полгода. Волновался вчера вечером, как мальчишка. Долго не мог заснуть. И так, и эдак прокручивал в голове предстоящие переговоры… Планировал, как выгадать для себя побольше… Не помню точно, во сколько мне все же удалось уснуть. Где-то около двух, наверное, не раньше… А в пять утра меня разбудил телефонный звонок. Позвонил кто-то из ваших и сообщил, что моя дочь мертва. Убита… Сухо так сообщил, формально. Словно речь шла о скидках на говядину в соседнем супермаркете. Я понимаю… Для этого человека Маша – никто, жертва. Как и для вас, я полагаю. – Директор фабрики «Андерзел» вновь облокотился на стол и попытался поймать в фокус лицо сыщика. – Я никого не осуждаю. Боже упаси! Это нормально. У каждого своя работа. Только вот я… Для меня… – Он не смог подобрать нужных слов, чтобы закончить предложение. Сделал еще один глоток из бутылки, осушив ее при этом до дна, и забросил в рот остатки маринованного огурца. – Я так же сухо поблагодарил звонившего за информацию, положил трубку, принял душ, достал из холодильника водки, выпил сразу пару стаканов, и только тогда до меня дошло… Дошло, что ничего больше нет. Ни сделки в Питере, ни финансовых выгод, ни моей фабрики, которой я так гордился, ни будущего, ни прошлого, ни настоящего… Ничего нет. Пустота. Весь мир вокруг погрузился в пустоту. Одномоментно… Все закончилось.

      Широким движением руки Зеленский смахнул со стола пустую бутылку. Она приземлилась на пол возле батареи и со звоном разлетелась вдребезги. Андрей Павлович поднялся на ноги, обвел мутным взглядом помещение и направился к холодильнику.

      Гуров хранил молчание. Ему уже не раз по долгу службы приходилось сталкиваться с подобным поведением людей, потерявших близких. И слова утешения тут не действовали. Тут ничего не действовало, кроме времени – беспощадного монстра, равнодушно сжиравшего и перемалывающего все, что попадалось на его пути.

      Зеленский достал из холодильника новую бутылку водки и вернулся к столу. Долго возился с пробкой.

      – Когда шесть лет назад моя жена умерла от рака, я чуть не сошел с ума, – признался он. – Готов был биться головой о стену. И тоже много пил… Но тогда я справился. Ради Маши. Я понял, что должен справиться ради нее. А теперь… Ради