Сквозь тайгу (сборник). Владимир Клавдиевич Арсеньев

свой обычный вид. Люди разошлись по домам, собаки забились в ямы еще глубже, и ребятишки снова побежали на берег. Глядя на этих малышей, я невольно поражался умению и ловкости, с которой они плавали на оморочках и бросали острогами в небольшие кусочки дерева, которые должны были изображать рыб. Если бы наши дети очутились в лодке на середине реки, какой переполох подняли бы матери, а здесь орочки спокойно поглядывали на своих ребят. Одна женщина закричала своему сыну, чтобы он съездил зачем-то на другую сторону реки. Тут же я видел маленьких девочек, которые носили на спине большие связки хвороста, значительно превосходящие их размерами.

      Бутунгари пригласил нас к себе. Его дом состоял из одной большой комнаты с дверьми, отворяющимися прямо на улицу, и с двумя окнами, обращенными на реку. В одному углу стояла небольшая железная печка с коленчатыми трубами. У двух других стен тянулись деревянные нары, на которых вместо подстилок лежали кожи сохатых и шкуры медведей. Около окон стояли скамья и стол с двумя табуретками. Простая лампа с закопченным стеклом, четыре старых фотографии неизвестных лиц, сундучки, берестяные коробки, лучки, стрелы, два ружья, копье и шаманский бубен дополняли убранство помещения. Пол и потолок были сколочены плохо. Множество комаров, мух и слепней с жужжанием билось в стекла.

      Тотчас женщины поставили на стол закопченный чайник, стаканы из толстого стекла, белые блюдца и купленный хлеб.

      Ожидался ход рыбы. Весенний ход кеты был очень слабый и, на несчастье, совпал с большой водой.

      – Наша шибко боится, – говорил Бутунгари. – Рыба нету – собака пропади, собака пропади – охота ходи не могу, охота ходи нету – чего-чего купи не могу.

      Вечером я опять почувствовал себя плохо и вышел из дома пройтись по берегу реки. На небе не было ни звезд, ни луны, дул ветер с моря, начинал накрапывать дождь. На той стороне реки горел костер, и свет его ярко отражался в черной как смоль воде.

      Вдруг я увидел какую-то фигуру, приближающуюся ко мне быстрыми шагами без головного убора, завернутую в одеяло и с палкой в руках. Это был Гусев. Он остановился, посмотрел на огонь и, протянув вперед руку, медленно сказал:

      – Так вот оно что!

      Я окликнул его. Гусев вздрогнул и мелкими шажками подбежал ко мне.

      – Знаете, куда мы попали, – заговорил он скороговоркой. – Мы снова пришли на Анюй. Я узнаю это место. Вот и река, вот и остров, и сопка знакомая…

      Я стал его уговаривать идти спать.

      – Куда? – спросил он. – Где наш бивак? Он на той стороне. Видите огонь? Как мы теперь туда попадем? – бормотал он в беспамятстве.

      Я взял его под руку и привел к дому Бутунгари. Когда Гусев успокоился, я снова вышел на берег реки и долго сидел на опрокинутой вверх дном лодке. Сырость, проникшая под складки одежды, давала себя чувствовать. Я вернулся домой и лег на кан, но сон бежал от моих глаз. Меня беспокоило душевное состояние Гусева. Я решил как следует одеть его в Императорской гавани и на пароходе отправить во Владивосток.

      Снаружи