Четыре шага. Константин Симонов

подзаправился, – ответил шофер.

      – На немножко далеко не уедешь, – сказал Пантелеев и обратился на этот раз уже к Лопатину: – А вы?

      – Не успел, – сказал Лопатин.

      – И мы с Велиховым тоже не завтракали, – кивнул Пантелеев на адъютанта. – Я у Кудинова отказался – боялся, что хоть и на хуторе, а все же куда-нибудь в щель засадит. Сворачивайте к копне, вон к той, дальней… – показал он шоферу.

      Машина стала в тени огромной копны сена. Высоко над степью кружился немецкий разведчик. С разных сторон по нему лениво постреливали из пулеметов и винтовок.

      Велихов открыл чемоданчик, раскинул на сене салфетку, достал помидоры, огурцы, хлеб, крутые яйца и термос с чаем. Разложив все на салфетке, он подошел к шоферу и стал злым, хорошо слышным шепотом снова, как в Симферополе, пилить его, требуя, чтобы тот развернул машину не так, как она стоит, а как-то по-другому, чтобы она стояла на ходу и ее не было видно сверху. Во всем этом не было никакой необходимости – в тени копны машины сверху и так не было видно, а в открытой степи она, как ее ни поверни, все равно стояла на ходу.

      Пантелеев достал из чемоданчика пузырек с тройным одеколоном, вытер руки сначала одеколоном, потом насухо платком и сел. Нарезая ломтями хлеб и толстыми ловкими пальцами быстро очищая одно за другим яйца, он прислушивался к разговору.

      Наконец обиженный шофер не выдержал и огрызнулся.

      Лопатин смотрел на сидевшего рядом с ним Пантелеева – ему было интересно, как тот поступит.

      Пантелеев дочистил последнее яйцо и сложил скорлупу в обрывок газеты:

      – Давайте кушать.

      Велихов подошел и сел, а шофер обиженно отошел в сторону, сделав вид, что предложение Пантелеева к нему не относится.

      – А вы, – сказал Пантелеев, – идите кушать!

      – Нет, спасибо, – ответил шофер. – Я не хочу кушать. Не могу.

      – Почему же не можете? Со мной не хотите, что ли? – спросил Пантелеев, расстегивая воротничок и поудобнее примащиваясь на охапке сена.

      – С вами я могу, а с ними не хочу, – шофер пальцем показал на адъютанта.

      – Тут я, а не он хозяин, – сказал Пантелеев. – Стол-то мой, раз я зову, давайте кушать.

      Шофер покосился на адъютанта, подошел и присел на корточки рядом с Лопатиным.

      Завтракали минут двадцать. Еле видные в небе разведчики теперь гудели сразу в нескольких местах, и теперь по ним стреляли отовсюду; в небо лопались белые шарики зенитных разрывов.

      – Вы на Западном фронте были? – поглядев на небо, спросил Лопатина Пантелеев.

      – Был с июня до августа.

      – А я до сентября. Я здесь неделю всего, – Пантелеев снова посмотрел на небо. – Там, на Западном, на это уже и внимания не обращают, а здесь в щели лезут. Дело привычки; но, пока одни привыкает, другого уже убивают. Так и вертится чертово колесо… Собирай, Велихов, да поедем, – кивнул он на салфетку и оставшуюся еду.

      – Как по-вашему, что дороже на войне, – вставая, спросил Пантелеев у Лопатина (Велихов и шофер уже пошли к машине), – храбрость или привычка?

      – Привычка, –