Кто в доме хозяйка?. Ирина Хрусталева

небось спит, где ж ему еще быть?! А ты, смотрю, соскучился по нему? Хочешь, позову? – усмехнулась Екатерина Ильинична.

      – Нет-нет, пусть спит, не надо его беспокоить, – замахал руками Валя, пулей пролетая через двор к калитке. – Послеобеденный крепкий сон очень полезен для здоровья породистой собаки, – выдохнул он, в три секунды оказавшись по ту сторону забора.

      – Сейчас пройдем к задней калитке, чтобы на территорию войти, – сказала Екатерина Ильинична. – Ворота сейчас всегда на замке, Тимофей его ни разу не открывал после смерти хозяйки.

      – Тимофей – это тот самый управляющий, о котором вы говорили? – спросила Олеся.

      – Да, он самый.

      – И он совсем один в доме живет?

      – Один как перст, – вздохнула женщина. – Никогда своей семьи не имел, хотя в дни его молодости много девок по нем сохло. Мать говорила, что красавцем он был знатным. Я-то его молодым совсем не помню, давно это было, да и маленькой я тогда была. Потом война началась, меня к тетке в далекую Сибирь отправили. Потом в городе учиться осталась, там же замуж вышла. Сюда-то я не очень часто приезжала, все некогда было, семья, дети. А совсем в отчий дом я вернулась шестнадцать лет назад, когда овдовела. Тимофей уж к тому времени пожилым человеком был.

      – А почему же он остался один? Почему не женился?

      – Всю жизнь твою прабабку любил, поэтому и не женился.

      – А она?

      – А что она? У нее муж был, потом сын родился, твой дед.

      – Нет, я не то хотела спросить. Веда разве не знала, что Тимофей ее любит?

      – Как не знать? Конечно знала! Такую любовь скрыть невозможно, про это весь поселок судачил. Все, как один, были уверены, что Веда Тимофея к себе присушила.

      – Присушила? Как это?

      – Ну, приворожила, значит, околдовала его.

      – Что за предрассудки? Как можно кого-то околдовать, если никакого колдовства не существует в природе?

      – Как знать? Как знать? – пожала старуха плечами. – Я за что купила, за то и продаю.

      – А муж Веды тоже про эту любовь знал?

      – Николай-то? Да, знал!

      – И что?

      – Он также очень хорошо знал свою жену, потому спокойно относился к этой любви. Веда никогда не давала повода для ревности и была верна своему мужу даже после его смерти.

      – А он давно умер?

      – Да, очень давно, почти сразу после войны, в конце сорок пятого года. Он же коммунистом был, и его послали куда-то под Мурманск, на восстановление их железной дороги. Климат там суровый, поэтому семью свою с собой он брать не стал, а оставил здесь. Да и куда было брать, когда они там сами, как каторжане, в бараках жили? Время было очень сложное, кругом разруха, голод да холод, чего уж там говорить. Обещал через полгода вернуться, а вместо него приехал человек и вручил его жене казенную бумагу. Мол, ваш муж умер, как настоящий коммунист, при исполнении гражданского долга.

      – А от чего он умер?

      – В той бумаге, естественно, ничего об этом написано не было. Только через год Веда нашла одного человека, который вместе с Николаем на той стройке работал, он ей все и рассказал. На самом деле