Свидание с небесным покровителем. Ольга Володарская

знал обо всех своих недостатках. И их было немало. Но главным он всегда считал любопытство. Кто бы знал, как он из-за него страдал! Многократно получал по «репе» – это раз, вляпывался в неприятные истории – два, выслушивал выговоры от Митрофана – это три, разочаровывался в своих женщинах – четыре.

      И главное, с возрастом порок все чаще давал о себе знать. Обычно Базиль проявлял любопытство по отношению к сыну. Когда тот еще не был женат, старший Голушко то и дело подслушивал под дверью и просматривал личные вещи Мити, в надежде отыскать хоть одно доказательство того, что у «мальчика» существует личная жизнь (как оказалось, зря тешил себя этим – Митрофан жил одной работой). Когда сын женился, Василь Дмитрич несколько поубавил свой пыл, но все равно постоянно лез с расспросами то к нему, то к снохе, а если его любопытство не удовлетворялось, обижался. Базиль понимал, это старческий заскок, как-никак ему уже семьдесят, ругал себя, пытался измениться, но все впустую.

      «Что, старый дурень? – говорил он себе постоянно. Вот и сейчас его монолог не отличался оригинальностью. – Забыл про Варвару, которой нос на базаре оторвали? Опять лезешь куда не следует? – И тут же себе возразил: – А с другой стороны, есть мнение, что любопытство – не порок, а раз так…»

      Базиль, решительно тряхнув седым чубом, забрался на борт катера.

      – Есть кто живой? – зычно крикнул он, заглянув на лестницу, ведущую вниз, туда, где располагалась каюта. – Ау!

      Ему никто не ответил, и Базилю ничего не оставалось, как спуститься.

      В каюте никого не было, но следы недавнего пребывания человека присутствовали: объедки, пустые бутылки из-под пива, кроссовки с вложенными в них ношеными носками. Базиль бегло осмотрел помещение и шагнул к полуоткрытой двери в санузел. Едва он туда заглянул, как увидел покойника. В том, что лежавший в ванне мужчина мертв, не было сомнений. Поэтому Базиль сразу же выудил из кармана сотовый телефон и набрал номер сына.

      Сообщив о трупе, старший Голушко изучил место преступления (именно преступления, а не самоубийства) и самого покойника, еще раз уверился в своей правоте относительно насильственной смерти и вышел из санузла. Он собрался покинуть катер и дождаться приезда милиции на свежем воздухе, но все то же любопытство заставило его задержаться в каюте. Базиль еще раз, уже более пристально, осмотрел ее, и тут внимание его привлек вырванный из блокнота тетрадный лист. Он лежал на кровати, и Голушко в первый раз не заметил его только потому, что не заострял внимания на таких мелочах, как валяющиеся бумажки (а их было немало: обертки от чипсов, чеки, рекламные буклеты и просто скомканные листы). Судя по всему, покойный особой аккуратностью не отличался. Либо просто привык, что за ним убирают, и не замечал такой ерунды, как разбросанные вещи или мусор. Базиля же беспорядок раздражал, поэтому он насилу поборол в себе желание навести чистоту и нагнулся над кроватью, чтобы прочесть, что написано на листке.

      «Устал! Нет больше сил. Все как-то