Пока смерть не разлучит нас. Галина Романова

от вопросов, чего же говорить о чем-то более серьезном. И не исключено, что на самоубийство программиста могло толкнуть какое-то преступление, которое тот тщательно скрывал. И даже более того, Грибов теперь в этом был почти уверен. Но…

      Если этот парень напакостил в своей жизни так, что совесть его заглодала и загнала в петлю, то и… поделом ему. Кого еще винить-то?! Кого искать? Пострадавших от его же пакостных рук? Ну, допустим, найдет Грибов их, дальше-то что? Кому от этого станет легче?

      – Мне! – выпалила Виктория, когда Грибов, не особо выбирая выражения, изложил ей свою точку зрения. – Мне станет легче, понимаете! Мне просто необходимо знать, кого именно я потеряла: мерзавца или святого! И я хочу…

      Она снова замолчала, уставившись на Грибова умоляющими зелеными глазищами, в которых блестели слезы.

      – Что вы хотите? – поторопил он ее недовольно.

      – Чтобы вы мне в этом помогли, Анатолий! Иначе я просто не смогу жить, понимаете?! Я просто умру от этого! И… это уже будет на вашей совести. – И Вика заплакала.

      Вот тебе и субботний вечер. Уж лучше бы Елена сосватала ему на эти выходные одну из своих знакомых, и он укатил бы с ней куда-нибудь за город, чем сидеть напротив симпатичной одинокой девушки – а она ведь нравилась ему – и понимать, что шансов у тебя с ней никаких абсолютно. Ни теперь, ни потом.

      Ведь что получается, Грибов? Получается, что ты теперь должен в ущерб своему свободному от основной работы времени искать причины, загнавшие ее парня в петлю. Что ты от этого поимеешь? Ровным счетом ничего, кроме возможных неприятностей или ее благодарственного поцелуя в щеку.

      Докажи он ей, что Виктор умер героем, она во вдовстве своем благородном еще пару лет станет страдать.

      А ему что, ждать, что ли?

      Докажи он, что Виктор был мудаком и умер, как мудак полный, она также будет страдать и раны душевные зализывать еще и того дольше.

      А ему что же, снова ждать?

      И ведь самое противное – отказать он ей теперь не может, так как девочка недвусмысленно дала понять: если что, ее смерть будет на его совести.

      – Как вы себе представляете все это?! – начал он пыхтеть скорее по инерции, уже понимал, конечно, что влип. – Вы не знаете его друзей, его возможных врагов, не знаете причин его увольнений. Вы ничего не знаете! С чего мне начинать, Виктория?! И главное, когда мне этим заниматься? Официально – дела никакого нет, его смерть признана самоубийством, свидетельство тому судебно-медицинская экспертиза, предсмертная записка и многочисленные показания свидетелей. Вы понимаете, что в свое рабочее время я не смогу заниматься этим! Да я и вообще не смогу, потому что не вижу смысла!

      – Вы возьмете отпуск, Анатолий. – Ее голос вдруг обрел необычайную силу, и слезы высохли. – Я вам компенсирую все затраты. Я заплачу вам, я не говорила? Извините! Конечно, я заплачу вам! Очень щедро заплачу! Мне нужна правда… А начать вы можете не с его друзей, которых я и в самом деле не знаю, а с тех мест, где Витя успел поработать и откуда самым странным образом так быстро увольнялся. Вот список