Необитаемое сердце Северины. Нина Васина

ее свечению. – Тут вот тебе учебники, что просила осенью. Тетрадки. Контурные карты для географии. Газеты.

      В дом заходят две старушки. Здороваются, снимают платки и полушубки. Идут к столу. Тетка Армия закрывает таз с тестом полотенцем и убирает его на табуретку у печки. Смахивает фартуком со стола, достает рюмки. Лаврентий вытаскивает папку – кожаную с застежкой на кнопке. Засовывает шариковую ручку пишущей частью в рот для разогрева. Тетка Армия ставит тарелки с квашеной капустой, маленькими солеными огурчиками, хлебом и салом. Одна старушка достает из-за пазухи три вареных яйца. Вторая ставит на стол банку шпротов. После чего все затихают и выжидательно смотрят на Лаврентия. Тот, показательно вздохнув, достает из рюкзака бутылку водки. Тетка Армия усмехается, старушки кивают. Северина улыбается. С прошлого года пошло, что бутылка – непременное условие ее появления перед Лаврентием Павловичем. Без бутылки для старушек хоть со взводом солдатиков всю деревню обыщи – не найдут Северину!

      Все усаживаются. Северина ставит табуретку поближе к Кукушке – маленькой полной старушке с морщинками, сцепившими ее мордочку в застывшую виноватую улыбку. Старушка обнимает Северину и тихонько засовывает в карман ее брюк бумажную денежку.

      Тетка Армия открывает бутылку. Лаврентий выставляет ладонь.

      – Рано! – он достает из папки листы бумаги. – Вы порядок знаете. Северина! Не надумала поехать в интернат?

      – Нет, – Северина качает головой.

      – Ладно. Пусть твои опекуны подпишут, что против интерната. – Он протягивает ручку тетке Армии.

      Та сердито черкает на бумаге завитушку. Лаврентий косится на старушек. Они переглядываются. Маленькая улыбчивая, которую Северина зовет Кукушкой, неуверенно тянет руку к бумажке.

      – Не пойдет, – качает головой Лаврентий. – Где второй опекун?

      – Любава на работе. Ей некогда с утра до ночи сидеть у окошка дожидаться, пока ты просроченный подарок с елки привезешь! – разъяснила тетка Армия.

      – Тогда вы порядок знаете. Пусть председатель подпишет, как официальное лицо.

      – Нашел официальное лицо! Он уже не помнит такое слово – колхоз! – заметила высокая тощая старушка.

      – Главное, что ему государство доверяло важную работу, – не сдается Лаврентий.

      Северина бросилась к двери. Накинула платок, ноги – в валенки, и только ее и видели. Она бежит к дому Бугаева, бывшего председателя бывшего колхоза. Бугаев чистит снег у калитки.

      – Чего раздетая бегаешь? – укоризненно спрашивает он. – Докторов тебя наблюдать у нас нету.

      – Лаврентий приехал, а Любава на работе. Подпишите, чтобы меня в интернат не забрали.

      – А вот я хочу, чтобы тебя в интернат определили! Чтобы ты кроме этих старух замшелых с одногодками своими общалась! Приобщалась, опять же...

      – К социалистической культуре!.. – закончила за него Северина. – Пойдемте уже, холодно, про заботу государства – по дороге скажете. Все время одно и то же говорите, каждые полгода, как наизусть.

      Бугаев поспешил