Волчьи законы тайги. Владимир Колычев

оленя. Она понимала, что выхода у нее нет. Но умирать так не хотелось...

      – Это же Москва, брат, – увещевающим тоном сказал Дима. – Здесь ночью шуметь нельзя. Если соседи пожалуются, менты приедут...

      Движением руки он успокаивал и сдерживал рвущегося в бой Рому. Да и Витек, казалось, не прочь был спросить с Данилы за его наглость. Ведь не разрешали ему идти сюда, а он пришел.

      – А мы тихонько, ладно...

      Данила встал возле Риты так, чтобы не подставить под удар спину. Сорвал с ее рта полоску скотча.

      – Где колье?

      – Продала...

      Девушка набрала в легкие воздух, чтобы закричать, но Данила ловко вернул скотч на место. Ей оставалось только глухо мычать.

      – Ну вот, видишь, брат, я же говорил, что эта сучка загонит твою цацку, – осклабился Дима.

      – А деньги?

      – Поверь, она загнала ее за копейки. А где они эти копейки, мы сейчас выясним. Ты иди на кухню, а мы с ней потолкуем...

      Но Данила шагнул в обратную от двери сторону. Встал в угол между окном и гарнитурной стенкой. Пусть Дима не заговаривает ему зубы, не повернется он к нему спиной. И Риту не оставит. Прежде всего, она человек, а потом уже воровка. Да и ее родственнице также угрожает опасность. Ведь ее тоже могли убить – и за компанию, и как свидетеля...

      Воспаленное воображение на миг выдало сумбурную картинку. Рита с простреленной головой, у ее ног – также убитая тетушка, а в кресле сидит сам Данила. Голова склонена на плечо, в виске пулевое отверстие, в опущенной руке, скобой зацепившись за палец, висит пистолет. Вот негодяй, убил женщин и, раскаявшись, наложил на себя руки... Это было настолько противоестественно, что не могло быть правдой. Но Данила осознавал, в каком состоянии он находился. Поэтому воспринял видение как пророчество.

      – Ну, ты что, не понимаешь?

      Похоже, Дима понял, что словом Данилу с места не сдвинуть. Не сводя с него глаз, сунул руку под пиджак, извлек оттуда пистолет с накрученным на ствол глушителем. Четким и быстрым движением направил его на Данилу.

      – Почему ты такой баран, а?

      – А почему ты творишь беспредел? – спросил он.

      И кивком головы показал на связанных женщин.

      – Ладно, Рита, а при чем здесь ее тетка?

      – А при том, что много знает... И ты слишком много знаешь. И лезешь не в свои дела...

      – Сам же меня попросил?..

      – Кто тебя просил? О чем?.. Ты должен за Генку ответить. И за меня...

      Данила вспомнил, что Диме он выломал правую руку. Именно в этой руке он держал сейчас пистолет. Видно, что травма не серьезная, но ведь она может дать знать о себе сейчас, в тот момент, когда счет времени пойдет на доли секунды.

      – И за то, что с поезда вас, как тех щенков, – усмехнулся он.

      – А вот это ты зря... Две минуты у тебя, чтобы помолиться. Повернулся ко мне спиной, ну!

      В сумерках подсознания Данила понимал, что не будет никаких двух минут. И убивать его никто не станет. Дима воспользуется моментом, чтобы ударить его рукоятью пистолета – и не по затылку, а по виску, в котором должна потом будет появиться рваная прореха выходного отверстия. Обычно