Зло не дремлет. Антон Вильгоцкий

Как бы там ни было, с этим покончено, – пожал плечами Лангмар. – Лучше быть немым, как рыба, чем разговаривать с пустотой.

      – Ух ты! – восхитился Тайрис. – Сильно сказано.

      Лангмар ничего не ответил.

      Он продолжил свои изыскания в черной магии и через несколько месяцев, решив, что изучил ее досконально, собрал вещи и ушел в ночь, в прямом и в переносном смыслах канув во мрак. Для тех, кого он покинул, то был мрак забвения – о Лангмаре довольно быстро перестали вспоминать. Разве что Тайрис, знавший его со школьной скамьи, печально вздыхал иногда, приговаривая: «Эх, где же ты сейчас, дружище?» Все, кто знал Лангмара, сочли, что он решил порвать с волшебной наукой и вернуться к простой человеческой жизни. Так иногда бывало. Ну да, ведь в последнее время молодой маг сделался таким неразговорчивым. Взгляд его был рассеян, движения казались скованными… Несомненно, он сейчас удит рыбу где-нибудь на другом конце страны и улыбается, наслаждаясь жизнью, свободной от всех этих сложных формул и заклинаний…

      На другом конце страны – это да. Но жизнь его была отныне связана с магией даже плотнее, чем в ту пору, когда Лангмар состоял в хранителях спокойствия. И, надо сказать, происходящее нравилось ему куда больше, чем прежние занятия. Теперь, в отличие от тех дней, проходивших в совершенно бесполезных, с точки зрения Лангмара, занятиях, он делал вещи, приносившие реальную практическую пользу. И чем дальше – тем больше. Венцом же его черного пути должно было стать могущество, сопоставимое с тем, которым обладал Ингардус.

      Только, в отличие от легендарного мага древности, Лангмар намеревался использовать полученную силу не для освобождения мира, а для его порабощения… Ведь адептам белой магии, в которой сама такая мысль являлась страшнейшим табу, темные манускрипты давали на этот счет предельно четкие и ясные инструкции: «Проливай кровь слабых во имя торжества сильных», – таков был основной и непреложный закон Мрака, и маг-ренегат Лангмар узнал этот закон от самой первозданной стихии.

      Кому же еще, как не самому Мраку, мог принадлежать этот тихий вкрадчивый голос, который так часто раздавался в сознании Лангмара прохладными летними вечерами на берегу волшебного пруда в роще Дома хранителей? Маг начал слышать его сразу, как принялся всерьез изучать черное искусство. До тех пор, покуда Лангмар не принял окончательного решения остаться в нем навсегда, голос ничего не предлагал и не советовал. Он только звал .

      Лангмар не стал никого ни о чем спрашивать, прекрасно зная, какую реакцию это может вызвать у его товарищей или у Эрлангуса. «Возможно, – подумал он, – Мрак разговаривает со всеми, кто прикасается к черным книгам, и каждого пытается завлечь на свою сторону. Что ж, я не из трусливых. Буду изучать дальше».

      Позже, спрашивая у других чернокнижников, говорил ли когда-нибудь с ними Мрак, Лангмар ни разу не получил положительного ответа. Постепенно он стал испытывать в этой связи нечто вроде гордости. Он ведь был единственным избранным, кто удостоился чести слышать голос стихии, а стало