Вечные дети. Надежда Никитина

под рукой, цветы на подоконниках пышные и свежие. Жалко этой красоты, которую я наводила в последние августовские дни. Через полмесяца ручку с красной пастой придётся искать в ящике стола, где отыщется всё, что тебе требовалось за последние полгода, кроме неё, нужной в данный момент. Уцелевшие цветы поблекнут. Карандаши, которыми никто не пользовался, почему-то окажутся сломанными. Черновой блокнотик превратится в закладку и потеряется, а заметки украсят поля учебников. Ну и пусть! Всё равно приятно последние минуты свободы провести в нарядном классе… одной.

      – Вера Васильевна, к вам новенький. Знакомьтесь: Саша Белкин.

      Завуч Галина Николаевна слегка подтолкнула в класс красивого худенького мальчика. Тот, картавя, произнёс «Здравствуйте» и робко заглянул мне в глаза. Меня волной окатило радостное удивление. Оказывается, я помнила этот взгляд и этот картавый говорок! О господи! Сколько ж лет прошло? Разумеется, это не тот, кого я внезапно вспомнила, но такое сходство не может быть случайным. Мальчик определённо внук Серёжки Баркова, моей первой детской любви.

      Я произнесла дежурные слова приветствия и повела ребёнка к новым одноклассникам. Мои пятиклашки дружно поздоровались и притихли, рассматривая новенького. Я спросила, за какой партой он обычно сидит. Тот кивнул на вторую у окна, где его изучала наша рыженькая лисичка Катя.

      – Катюша, возьми шефство – покажи новичку школу.

      А память тут же подсунула картинку летнего утра в пришкольном лагере, меня – рыжеволосую в зелёном сарафанчике – и мою молодую маму, которая брала меня с собой в школу. Тогда она держала за руку Серёжу и говорила: «Вера, этот мальчик пойдёт с тобой в первый класс. В детский сад ему поздно, а родители работают. Поводи его денёк, расскажи о порядках».

      У меня было окно в расписании, поэтому я поспешила пролистать личное дело Саши. Наша секретарша Света подвинула мне его на край стола, благо оно ещё проходило стадию оформления. Я раскрыла чистый сложенный вдвое картонный лист. Александр Анатольевич Белкин. Одиннадцать лет. Отличник. Надо радоваться такому пополнению класса! Не сразу поняла, что настораживало. В графе «отец» стоял прочерк. Мальчик за четыре года сменил три школы. Однако все оценки были проставлены одним и тем же почерком и даже пастой одного и того же оттенка. У меня при оформлении потока документов быстро сдавали глаза, уставала рука, почерк становился неразборчивым. В каждом десятом личном деле случалась помарка или описка. Документы прибывших из других областей детей отличались формой или размером. И уж, конечно, не были идеальными с точки зрения каллиграфии. Оставалось думать одно: личное дело было по каким-то причинам восстановлено и заполнено за несколько лет сразу. Я успокоилась было и почти машинально проверила печати. Это были печати разных школ, а в случае восстановления должны стоять одной – последней!

      В это время раскрылась дверь из кабинета директора. Она лично провожала гостью и обрадовалась, увидев меня.

      – А вот, кстати, и классный руководитель. Вера Васильевна, это мать вашего нового ученика – Полина Вадимовна Белкина. По совместительству – дальняя родственница нашей Галины Николаевны.

      Если её отчество Вадимовна – значит, она не дочь, а невестка Сергея, расставшаяся с его сыном. А зачем отца из документов убирать? Я помнила интеллигентную семью Барковых. Мать – детский врач, отец – военный. Я ходила к ним в гости и очень ценила то, что они общались с сыном и его друзьями на равных, не подчёркивая разницу в возрасте. Сергей не мог не перенять уважительного отношения к членам семьи, в том числе бывшим.

      Мадам Белкина окинула меня взглядом, холодно улыбнулась.

      – Мне сказали, что вы опытный педагог. Александр – воспитанный, но очень болезненный ребёнок. У нас есть справка об инвалидности. Пропуск занятий для него неизбежен, но вас это не должно беспокоить. Я учитель по образованию и смогу обеспечить его успеваемость. Запишите ему в дневник ваш контактный телефон. Буду извещать о его недомоганиях и вынужденных прогулах.

      И она удалилась неспешной походкой. Её костюм выделялся в школьном коридоре ядовитым фиолетовым пятном. Я не встречала пятидесятилетней женщины, которая решилась бы на такое однотонное безобразие! Стоп! Если ей под пятьдесят – значит, она вполне могла быть женой Сергея, а Саша – их поздним ребёнком. А почему тогда отчество – Анатольевич?

      Директриса прервала мои размышления:

      – Вера Васильевна, этого мальчика к нам устраивали через областной отдел образования. Намекнули, что мать – хорошая знакомая губернатора. Особняк на окраине, что остался от уехавшего прокурора, – помните? Его цена два года покупателей отпугивала, а Белкина дом купила сходу. Вы уж поосторожней с этой семьёй! Мамаша просила не приставать к ребёнку с расспросами. Всю необходимую информацию она предоставит сама.

      Понятно, понятно. Об отце не стоит заикаться. Может, и к лучшему? Зачем травить душу?

      В школе у меня взаимных увлечений, кроме того, раннего, не случилось. Я поступила в институт с огромным комплексом неполноценности. Любовь моего будущего