Без денег – ты мертв!. Джеймс Хедли Чейз

иться – пару моих рассказов недавно купил «Нью-Йоркер», а последняя повесть уверенно держалась на третьем месте в списке бестселлеров.

      Глядя из окна на серое небо, падающий снег, людей, медленно двигающихся внизу на ледяном ветру, я потянулся к телефону.

      Удобная штука телефон. Пришла в голову шальная идея – телефон может тут же превратить ее в реальность, разумеется, при наличии необходимой суммы. Она у меня имелась, так что через несколько минут я разговаривал с владельцем отеля «Испанский залив» Жаком Дюлаком, а чуть позже мне зарезервировали номер с видом на море.

      Через тридцать шесть часов я вышел из аэропорта Парадиз-Сити, и сверкающий белый «кадиллак», посланный за мной, быстро домчался до чудо-отеля, предназначенного для одновременного приема всего пятидесяти гостей с обслуживанием по высшему разряду.

      Первую неделю я отдыхал: грелся на солнышке, болтал с красотками, неумеренно ел (в отеле имелась прекрасная кухня). Затем все наскучило, и я вспомнил об Эле Барни. Первая встреча с ним произошла два года назад. Барни, распухший от пива бродяга, подарил мне прекрасную идею, которую я и воплотил в своей книге. Являясь ходячей энциклопедией скандальной хроники побережья и, по его выражению, «держа ухо к земле», Барни знал буквально все скрытое от посторонних глаз: чужие тайны, преступления, махинации – ничто не ускользало от него.

      Я поинтересовался у Дюлака, где сейчас находится Барни.

      – Куда он денется, – улыбнулся тот, – Парадиз-Сити без Барни все равно что Париж без Эйфелевой башни. Скорее всего вы найдете его недалеко от таверны «Нептун».

      И вот однажды, после прекрасного обеда, я отправился по набережной, запруженной туристами, обвешанными кино– и фотокамерами, на поиски старого знакомого.

      Он действительно сидел у входа в захудалую таверну. Одежда его ничем не отличалась от той, в которой я видел его в последний раз, – те же грязные, в сальных пятнах, штаны и майка. Держа в руке пустую банку из-под пива, он напоминал уцелевший огромный обломок кораблекрушения, омываемый со всех сторон толпой.

      Как все на свете, Барни знавал лучшие дни, держал когда-то школу ныряльщиков и считался экспертом в этом виде искусства, о чем поведал мне Дюлак. Теперь-то в это верилось с трудом, глядя на его огромное, распухшее от пива и почерневшее от солнца лицо, лысеющий череп, маленькие глазки, бегающие по сторонам в поиске легкой наживы. Пиво погубило его. Он сидел, как огромный паук, поджидающий очередную жертву.

      Барни заметил мое приближение.

      По тому, как он напрягся, подобрал огромное брюхо и выбросил в воду пустую банку из-под пива, я понял: меня узнали. Я представлял для него сейчас оазис в пустыне.

      – Привет, Барни, – остановился я рядом. – Узнаешь меня?

      Он кивнул, маленький красный паучий ротик скривился в подобии улыбки.

      – Конечно, у меня прекрасная память. Мистер Кэмбелл, писатель, верно?

      – Наполовину. Что писатель, верно, но имя – Камерон.

      – Ну да, Камерон, верно. Уж что я запоминаю, так это лица. Подкинул вам байку о бриллиантах Эсмальди, так?

      – Так ты и сделал.

      Он поскреб волосатую ручищу.

      – Написали книгу об этом?

      Нашел дурака. Я отрицательно покачал головой.

      – Прекрасная история. – Он опять почесался и посмотрел на вход в таверну. – Всегда держу ухо к земле. Хотите услышать еще?

      Я ответил, что готов слушать, если это действительно интересно.

      – Хотите расскажу о марках Ларримора? – Маленькие глазки испытующе впились в меня.

      – Ну, марки… Кому это интересно?

      – Сильно сказано. Разбираетесь в марках, мистер?

      Пришлось признаться, что я ничего в них не понимаю.

      – Я тоже не интересовался, пока не услышал про марки Ларримора. У меня ведь всюду друзья: газетчики, которые любят поговорить, полицейские, иногда болтающие лишнее, я все слушаю, поскольку держу ухо к земле. Ну, как?

      Я сказал, что марки меня не интересуют.

      – Верно. Но только это не обычная история. Давайте выпьем пивка и побеседуем.

      Он тяжело поднялся и, рассекая толпу, огромный, как бульдозер, устремился в таверну.

      Сэм, негр-бармен, лениво протирал стаканы, но при виде нас глаза его оживились. Еще бы, несколько часов подряд он будет продавать пиво плюс получит неплохие чаевые.

      – Здравствуйте, мистер Камерон, сэр, – просияв улыбкой, заговорил он, – рад снова видеть вас в Парадиз-Сити. Что закажете?

      – Два пива, Сэм. – И, как принято в этом городе, я поздоровался с ним за руку.

      Барни уже взгромоздился за один из столиков. Сэм принес два пива. Процедура мне хорошо известна: нельзя торопить Барни, сначала он должен хорошо утолить жажду. Пил он с толком, не торопясь, не отрывая губ от края стакана, пока тот не опустел. Наконец он испустил вздох облегчения и поставил стакан на стол. Не дожидаясь сигнала, Сэм принес второй.

      Теперь Барни потянуло на философию:

      – В