Вкус пепла. Станислав Рем

поползла к груди. – Ну, Варенька, – голос Зиновьева звучал глухо, с придыханием, – давай…

      – Что давай?

      – Давай прямо здесь…

      – Ты что, с ума сошел? – Варвара Николаевна с силой оттолкнула любовника, быстрыми движениями рук принялась оправлять платье. – Нашел место. В коридоре бы еще предложил, на потеху всему Смольному.

      – А что? – Григорий Евсеевич сально хихикнул. – В этом что-то есть…

      – Дурачок, – ласково проговорила Яковлева, погладила заросшую твердой, колкой щетиной щеку Григория Евсеевича, – хочу красиво. В постели. При лунном свете. А не как кобели: бегом – бегом, и в стороны.

      – Красиво все хотят. – Зиновьев еще раз окинул голодным взглядом фигурку Варвары Николаевны и тут же перевел разговор на более приземленные темы. – Чего пришла, если не хочешь дать? Ведь не для того, чтобы меня подразнить.

      Варвара Николаевна присела на стул.

      – Угадал, не для того. Студентик, что стрелял в Соломоновича, жив, паскуда. Сидит в камере. – Яковлева замолчала в ожидании реакции председателя Петроградского Совнаркома.

      – Не понял. – Григорий Евсеевич, вмиг забыв о плотских утехах, вскинул голову, отчего его нечесаная анархистская прическа «под Махно» еще более растрепалась. – Как жив? Ведь его должны были убить.

      – Не успели.

      – Ты что, – Зиновьев прищурился, – думаешь, мой человек скурвился?

      – Не знаю, – честно призналась Яковлева. – Сам он утверждает, будто стрелял, но не попал. Фролов подтвердил, что слышал выстрелы, когда со Шматко вошел в подъезд.

      – Ну вот, видишь… А почему твои чекисты не смогли доделать работу? Или что, и у них кишка оказалась тонка?

      – За ними увязались люди из охраны комиссариата. А тут сосед из квартиры, что напротив. Все видел. – Варвара Николаевна заломила пальцы рук, чисто по-женски, с чувством. – Кто ж мог подумать, что этот идиот перепутает двери?

      – Ты должна была все предусмотреть!

      – А кто предложил, чтобы он убегал именно по Миллионной? Разве не ты? Теперь расхлебываем. Хорошо, хоть успели арестовать всех из соседних квартир, в том числе и твоего человека. Иначе бы у Бокия возникли глупые вопросы.

      – Будто теперь не возникнут! – вскинулся Григорий Евсеевич.

      – Не возникнут, – уверенно парировала Яковлева. – Я взяла ПетроЧК под свой контроль.

      – Бокий будет против.

      – Плевать.

      Григорий Евсеевич вскинул быстрый, острый взгляд на подругу:

      – Ну, так ежели ЧК под тобой, что ж ты мне голову морочишь? Отдай приказ расстрелять мальчишку, да вся недолга.

      Красивый ротик революционерки недовольно скривился:

      – Ишь, какой прыткий. В том-то и дело, что не могу.

      Теперь Зиновьев впился взглядом в женское лицо:

      – Это еще почему?

      – Потому что завтра в Питер приезжает Феликс, – четко, едва ли не по слогам произнесла Яковлева. – Лично хочет расследовать это дело.

      – Твою мать… – в голос, не стесняясь,