Про звезду (сборник). Тимур Максютов

ртом.

      Николка сглотнул комок, приосанился. Кому-то подражая, протянул басом:

      – Не боись! Он травоядный.

      И вправду, голова монстра вынырнула из воды с пучком водорослей в пасти. Зверь прикрыл от удовольствия и так маленькие глазки, начал жевать.

      Наташка осторожно поднялась. Поглядела, спросила:

      – Это как? Меня-то не сожрёт?

      Наташка мала ещё. Читать толком не умеет. А Коля уже в школу ходит, есть там урок такой – «береговедение». Про разных зверей давеча учитель рассказывал.

      Начал было объяснять малолетней, чем хищники от травоядных отличаются – подошёл дядька Опанас, прикрикнул строго:

      – А ну, мальцы, чего тут шлындаете? Дуйте в курятник, дерьмо убирать.

      Николка вздохнул. Внизу темно, всё знакомо и неинтересно, а в курятнике ещё и нещадно воняет. Сплюнул по-взрослому, произнёс:

      – Ладно. Пошли, что ли?

      Наташка доверчиво кивнула, двинулась следом.

      Ладошку горячую так и не убрала из николкиной.

* * *

      Куры на насестах сидят, бормочут сонно. Петух увидал людей, сердито заквохтал. Голову набок склонил, на Николку посмотрел: клюнуть или погодить?

      Решил погодить.

      Коля петуха побаивался, но присутствие Наташки обязывало. Прикрикнул:

      – Но-но, не балуй!

      Взял совок, начал дрянь в ведро собирать. Нашёл в сене яйцо – хоть и в какашках, а будто светится изнутри. Показал девчонке:

      – Вот из него цыплёнок вылупится.

      Наташка ахала, удивлялась. Учить её некому: у неё папка сгинул, ещё когда ящеры корабль штурмовали. А мамка после того совсем плоха: брагу пьёт да бойцов в свой закуток водит, не до ребёнка.

      Николке страшно нравилось мир открывать, а кому-то про то рассказывать – ещё больше. Лучше Наташки друга и не придумаешь.

      Вот и сейчас даже о вони забыл: говорил, а Наташка закрывала ладошками веснушчатые щёки, распахивала от удивления зелёные глазищи.

      И про то, как плывёт Ковчег уже много лет, никто и не знает толком – сколько. Река сама несёт на своей бурой спине, только иногда приходится ворочать тяжёлыми вёслами – чтобы опасную мель миновать или перекат.

      И про то, что если зима холодная – покрывается вода прозрачной бронёй. Тогда лёд сдавливает корабль так, что трещат сложенные из дубового бруса борта, а старшие ходят по нижним палубам со свечами, глядят – не протекло ли.

      И про то, как пристают к земле, чтобы посеять жито и картошку, дождаться урожая и дальше плыть. Это – самое опасное: появляются сухопутные враги, на воде обычно нестрашные. И хищный зверь, и злой человек.

      И про Хвалынское море, которое ждёт в конце пути.

      Где вместо воды – сладкое молоко и мёд, а берега – из сахарных пряников.

      Наташка внимательно слушала, задумчиво накручивая на розовый пальчик рыжие кудряшки.

      Только один раз перебила.

      Спросила:

      – А в том море волшебном, на берегу – мой тятя ждёт меня?

* * *

      Долго тёмный лес тянулся вдоль реки. Отпугивал мрачной стеной. Думал о своём, чужаков не ждал.

      Лишь однажды прилетела из-за деревьев чёрная стрела. Вонзилась в борт, дрожа от злости. Ниткой береста к древку примотана, а на ней – страшные знаки нацарапаны. Неведомые, непонятные.

      Старшие уже стали нервничать: пора пахать и сеять, тёплая земля разнежилась в ожидании семени, а просвета в чащобе нет.

      Когда потянулась поросшая зелёной весёлой травой целина – обрадовались. Вывалились на верхнюю палубу, опустили в тёмные буруны толстенные вёсла: каждое – на шесть человек.

      Ватаман, дядька Сергий, ерошил седую бороду заскорузлыми пальцами. Орал то на кормчего, то на гребцов:

      – Право, право держи, балбес! Эй, некузявые, правая – греби, левая – табань!

      Столкнули в воду тяжеленный камень-якорь. Спустили баркас, на нём – одетые в доспехи разведчики. Глаза настороженно глядят сквозь личины, руки сжимают топоры и мечи.

      Вышли на берег, осторожно ступая ичигами с отвычки: мокрый податливый песок так не похож на ровную сосновую палубу.

      Рассыпались цепью, скрылись за береговым косогором.

      Оставшиеся ждали, обхватив толстый борт побелевшими пальцами – жёны, дети и просто товарищи.

      Уже к вечеру вернулись, старшой махнул рукой: всё в порядке.

      Повеселели на Ковчеге, зашумел ватаман:

      – Эй, пошевеливайся! Спускайте лодки.

      Снял тяжёлый шлем, поклонился в пояс, перекрестился:

      – Здравствуй, новый берег. Прими нас ласково.

* * *

      – И на небо смотри. Всегда смотри. Коли темнеет посреди дня – жди беды, буря идёт.

      Николай кивнул. Тронул отрастающую бородку. Навалился на кормило – Ковчег нехотя, неторопливо начал поворачивать тупой нос на стремнину.

      – Толковый