Новый век начался с понедельника. Александр Омельянюк

карману, в конце концов, избавился от остатков просроченного «волшебного зелья», продав его перекупщикам почти за бесценок, закрыв вопрос с Гербалайфом раз и навсегда. О работе на этом поприще у него остался и поэтический осадок в виде двух четверостиший:

      Грустно-возмущённого:

      «Варвару – расклейщику объявлений»

      Чужих листов срыватель!

      Сегодня будь внимателен!

      Если сей лист оторвёшь,

      Божью кару обретёшь!

      И неоправданно-оптимистического:

      «Я в Гербалайфе»

      От болезней излечу,

      Хвори изничтожу,

      Вам здоровье подарю,

      Настроенье – тоже!

      Надо же – думал Платон – как меня это дело захватило! Я всё-таки слишком увлекающаяся натура. Да и деньги, как легко пришли, так и легко ушли. Эта народная мудрость особенно верна и в наши времена. Хорошо хоть, что вовремя остановился и плюнул на эти деньги, а то бы в попытке их отбить втянулся бы в дело ещё глубже и с ещё большим ущербом для себя.

      Недаром в народе говориться, что надо вовремя остановиться, а лучше всего поскорее смыться!

      К работе с отечественными биодобавками Платона подключила его уже совсем состарившаяся, де-факто трижды тёща, Надежда Васильевна. Она, как старый врач, кандидат медицинских наук, имела множество связей в медицинских, около медицинских и фармакологических кругах. И её тоже, как и многих других бывших и настоящих коллег по цеху, захватили новые научные веяния, связанные с применением и употреблением биологически активных добавок к пище.

      На первом этапе Платона привлекли к распространению этих биодобавок через мелкооптовую сеть. К нему прикрепили санаторий имени Артёма и тройку московских аптек. В его задачу входила доставка, в качестве курьера, продукции потребителю и получение лишь из санатория наличных денег, часть из которых оставалась у Платона в качестве гонорара.

      Элитный санаторий имени Артёма размещался в живописном лесу, почти в километре на юго-запад от поворота с Ленинградского шоссе.

      Доезжая от метро «Водный стадион» на автобусе до развилки у полигона МАДИ, Платон проделывал дальнейший более чем двадцатиминутный путь практически в полном одиночестве в окружении величественного и безмолвного леса.

      Постепенно эти деловые походы настроили его на лирический лад, и раз за разом в его романтической голове стали рождаться трепетные поэтические строчки.

      Как-то раз, возвращаясь из санатория с чувством удовлетворения от выполненной работы, Платон сочинил целое стихотворение, посвящённое окружающей его природе:

      «Лесная зимняя дорога»

      Иду по зимней я дороге.

      Сереет небо вдалеке.

      В снегу лишь утопают ноги,

      Хоть я без груза, налегке.

      Но только что я был навьючен

      Котомкой полною своей.

      Пока весь рынок не изучен,

      Трудиться надо поживей.

      Да!