Веселые истории про Антона Ильича (сборник). Сергей и Дина Волсини

Москве, как известно, ох как не легко; как нарочно, именно с этого месяца изменились правила ввоза груза через таможню, и теперь пришлось переделывать множество документов; мало того, оборудование, как выяснил Антон Ильич, было неправильно упаковано и промаркировано – и этим тоже приходилось заниматься ему самому. Тем временем надо было готовить открытие демонстрационного зала, и здесь Антона Ильича поджидали не меньшие трудности: куда бы он ни обратился, всюду его встречали одним ответом, дескать, и салон нужно было арендовать заранее, и юридическим оформлением заниматься заблаговременно, и сотрудников подбирать месяца, эдак, два назад, и так далее и тому подобное. К каждому человеку требовался особый подход, к каждому делу свое решение.

      Антон Ильич за голову хватался. Его по обыкновению размеренная, распланированная жизнь в считанные дни превратилась в лихую карусель, он чувствовал себя так, будто сел на американские горки да так и не слез, вот уже какую неделю катясь на них то вверх, то вниз. С самого утра он крутился как белка в колесе под непрерывным потоком телефонных звонков. Миллион дел вдруг разом обрушилось на него, каждый божий день он созванивался с десятками людей, ездил, встречался, предлагал, спорил, уговаривал, объяснял, и ничего нельзя было отменить, и никак нельзя было сказать Людочке, секретарше, вертящееся на языке «а не перенести ли нам это на завтра?». Дело горело, и делать его нужно было сегодня, сейчас.

      Регулярно, раз или два в неделю, Антону Ильичу звонили из приемной Алексея Евсеича – он лично контролировал исполнение проекта. Между ними происходил один и тот же диалог:

      – Ну, что там у тебя? – громыхал в трубку Алексей Евсеич.

      – Все по плану, Алексей Евсеич, – рапортовал Антон Ильич, стараясь не выдать волнения.

      – Когда открытие?

      – Думаю, первого октября, Алексей Евсеич.

      – Хм… Раньше не можешь?

      – Никак, Алексей Евсеич. Видите ли… – и Антон Ильич называл причину.

      – Ладно, – прерывал его Алексей Евсеич, – держи меня в курсе.

      – Непременно.

      Нельзя сказать, что Антон Ильич не справлялся, отнюдь нет. Несмотря на непривычный для него темп и некоторый организационный или, как говорится, творческий беспорядок, вызванный обилием задач, он вскоре освоился, взял за привычку записывать список дел и ставить галочки напротив выполненного, уже не переживал подолгу из-за какой-нибудь небольшой неудачи, кляня себя и прокручивая ситуацию снова и снова, как это случалось раньше, и не раздумывал часами перед тем, как ехать куда-либо или звонить – на это просто не было времени.

      Из-за того, что обедал он теперь, когда придется, лицо у него осунулось, глаза лихорадочно блестели из-под очков, черты его сделались острее, но это было ему к лицу Сам он весь заметно полегчал, оживился, задвигался быстрее, свободнее и резче. Даже Людочка, невольно копируя настроение начальника, стала невероятно стремительной, каблучки ее теперь не стучали ровно и царственно, как раньше, а прыгали неровной дробью порывистых движений, говорила она торопливо, с придыханием, на телефон отвечала коротко, будто нехотя и без