Врата ведьмы. Джеймс Клеменс

которое поддерживала сила стихий, можно было различить даже с такого расстояния.

      Мерик нахмурился. Он знал, что его мать, королева Тратал, где-то там и наверняка задается вопросом, почему ее сын проводит больше времени на «Бледном жеребце», чем на собственном флагмане «Солнечный охотник». Прожив почти месяц среди людей, она все еще не понимала тяги принца к существам не его крови. Да, королева терпеливо выслушивала истории о его приключениях, пережитых на этих берегах, но они ее не трогали. Элв’ины, дети ветра и облаков, мало интересовались тем, что находилось под килями их кораблей. Даже слушая рассказы сына, мать не могла проникнуться его чувствами к существам, населявшим землю.

      Мерик провел ладонью по голове. Там, где когда-то багровела обожженная голая кожа – память о пытках в Тенистом Потоке, – вновь отросли серебристые локоны, щекотавшие шею и уши.

      Но всех шрамов волосами не скроешь. Длинная неровная отметина пересекала левую щеку.

      – Сыграй что-нибудь, – послышался голос от бочек, принайтованных канатами к борту. Там сидел Ток. Он кутался в толстое шерстяное одеяло, почти затерявшись в его складках. Только взъерошенные песочно-желтые волосы мальчика торчали из этого кокона. Осень надвигалась на Острова, и ночи становились все холоднее и холоднее. Но Мерик радовался ночной свежести – она проясняла его разум.

      – Что тебе сыграть, Ток?

      Мальчик с радостью присоединялся к элв’ину, когда тот брал в руки лютню Ни’лан. Мерик любил часы, которые они проводили вдвоем, наслаждаясь музыкой и неспешным общением. Иногда Ток просил разрешения поиграть на лютне и пытался разучивать песни. Последний раз им удалось посидеть вместе две недели тому назад.

      – Неважно. Просто играй.

      Элв’ин понял настроение мальчика. Мелодия не имела значения, оба они больше всего ценили сами звуки лютни. Инструмент был некогда изготовлен из сердцевины одного из вымирающих деревьев коа’кона, связанного с духом нифай Ни’лан. Магия стихий звучала в нежных переливах отшлифованной древесины. Она пела о потерянной родине и утраченной надежде.

      Любовно склонившись над лютней, Мерик обхватил гриф и легко коснулся струн. Водопад звуков вырвался из-под его пальцев, будто бы инструмент надолго затаил дыхание и лишь сейчас запел в полный голос. Мерик улыбнулся и вздохнул. Слишком давно он играл, поэтому забыл, как музыка успокаивает сердце.

      Но когда он вновь пробежал пальцами по струнам, рядом грохнул открывшийся люк и кто-то рявкнул:

      – Сколько?

      С нижней палубы поднялись два человека и оперлись о релинг неподалеку от Мерика. Чтобы не подумали, будто он подслушивает, эл’вин поднялся, держа лютню за гриф, и спросил:

      – Что случилось?

      Более высокий и широкоплечий из двоих повернулся в сторону принца и кивнул. Буйную гриву кровавый наездник Каст заплетал в косу, татуировка крылатого дракона покрывала половину его щеки и шею.

      – Мы только что услышали решение совета, – едва сдерживая гнев, резко бросил Каст. – Ты уже знаешь?

      Мерик