Змея в изголовье. Владимир Свержин

мне! – выкрикнул Саид, не отвечая на вопрос. – А если не веришь мне, то спаси хотя бы коня.

      Это была своего рода уловка: лишенный хозяина скакун все равно бы привез беглянку к святилищу, ибо с детства был приучен находить дорогу и возвращаться туда. Конечно же, девушка об этом не знала и, пораженная такой самоотверженностью, спрятала за широкий пояс искривленный, будто львиный клык, отточенный кинжал джамбию. Удовлетворенный результатом, Саид повернулся, свистнул, призывая скакуна, и поднялся в пещеру к девушке. Конь начал медленно подниматься по осыпи и в конце концов улегся у самого входа, закрывая узкий проем своим мощным телом.

      – Его не засыплет? – встревоженно спросила девушка, глядя на легконогого вороного красавца.

      – Этот камень, нависающий над пещерой, направит поток ветра и песка выше коня, – устало прислонясь к каменной стене, отозвался воин и, в свою очередь, спросил, чтобы как-то поддержать разговор: – Когда я добирался сюда, слышал конское ржание. Это твой?

      – Был мой, – утирая слезу, тяжело вздохнула незнакомка. – Увы, на горе мне, когда я забиралась сюда, из пещеры вылетели две большие черные птицы. Конь испугался и понес, а дальше пропасть.

      – Плохо, очень плохо. Как теперь без коня? А птицы – это карачуны-змеееды, вон их гнездо, – Саид указал на каменный уступ. – Редкий гость в наших краях. Одно хорошо – кобр можно не опасаться.

      – Какая разница теперь? – всхлипнула девушка, обреченно закрывая лицо руками. – Быть может, змея была бы сейчас лучшим исходом. Кобра не заставляет свою жертву долго мучиться. А вот родной отец, говоривший, что любит меня, обрек единственную дочь на годы мучений! Горе мне, несчастной!

      Сердце молодого воина заколотилось часто, требуя встать на защиту бедной девушки. Он уже живо представлял себе коварного седобородого кади, за пригоршню дирхемов желающего продать это небесное создание в гарем какого-то ненасытного чудовища. Конечно, не его дело вмешиваться в мирские дела, но больше всего на свете ему хотелось сейчас полоснуть саблей по горлу злодея, задумавшего обречь рыдающую в шаге от него несчастную на годы слез и страданий.

      Саид, пьянея от собственной наглости, от осознания совершаемого греха, протянул руку и коснулся девичьей щеки.

      – Не плачь, не надо. Аллах милостив, он не оставит того, кто искренне взывает к нему. Ты пыталась сбежать из дома, но он отнял у тебя коня, чтобы ты не могла этого сделать. Такова его воля. И ни ты, ни я не изменим ее. Однако он не оставил тебя заботой, ибо направил сюда меня.

      Девушка утерла слезы со щеки и глянула на собеседника глазами, полными надежды.

      От этого взгляда у Саида разум стал туманиться, как будто он провел с непокрытой головой на солнце несколько часов кряду.

      – Когда мой Ар-рих Аль-асвад умчался навстречу гибели вместе со всеми припасами еды и воды в переметных сумах, я уж было подумала, что Аллах и меня обрек на верную смерть. Но, наверное, ты прав, он послал тебя, и это добрый знак. – Она коснулась замерших у ее щеки пальцев юноши, и