Аптекарь. Владимир Орлов

отчаянием.

      Помолчали.

      – А дядю Валю ты давно не видал? – спросил я.

      – Он здесь. Только на улице. В загоне. И Каштанов там.

      – Ты здесь давно не был?

      – Давно… Вот сегодня взял и поехал…

      – Я вижу, – сказал я, – ты будто бы из пустыни выбрался… А может, в ней что-нибудь ослабло?

      Михаил Никифорович пошел за пивом, принес и пачку сигарет.

      – Будешь? – спросил Михаил Никифорович.

      – Нет, – сказал я и удивился себе. Опять вдруг я ощутил, что никогда не курил и никогда не хотел курить.

      – А я посмолю, – сказал Михаил Никифорович, сказал с вызовом, но при этом нервно оглянулся, будто кто-то строгий и бдительный стоял за его спиной. По залу бродил местный смотритель в белом халате, но явно не его имел в виду Михаил Никифорович. – Да курить-то здесь нельзя… рубль еще потребуют… – пробормотал Михаил Никифорович, но, видно, ему стало стыдно своей нерешительности, он зажег сигарету и затянулся.

      И через минуту его сигарета не погасла.

      – Ослабло, – сказал я.

      Из двора-загона, называемого, впрочем, в отличие от Греческого зала, где стояли мы, Летним садом, за креветками явился дядя Валя.

      – А вот Михаил Никифорович закурил, – сообщил я дяде Вале.

      – Но беда-то ведь небольшая, а? – сказал дядя Валя.

      – Вы не пробовали?

      – Ну, – кивнул дядя Валя. – Закурил минут пять назад. И Каштанов.

      – Точно в ней что-то ослабло, – сказал я уже уверенно.

      – А если ее придушить? – задумался дядя Валя. – Эту гадину.

      – Как придушить?

      – Напрочь. Каким-нибудь шнуром. Или полотенцем.

      – Вы же были намерены ее удочерить?!

      – И дочку такую придушить не жалко.

      – Вам-то что она сделала плохого?

      – Может, одно хорошее и делает, – сказал дядя Валя. – Оттого и надо ее придушить. Или переехать автомобилем.

      – Вы же никого не давили! Это Коля Лапшин давит всех!

      – Вот его и нанять, – сказал дядя Валя.

      Пришел из Летнего сада и Игорь Борисович Каштанов. Поздоровался со мной.

      – И Игорь Борисович хотел бы ее придушить? – заинтересовался я.

      – Нет, – сказал Игорь Борисович. – Она – женщина. И красивая. А вы не джентльмены.

      Игорь Борисович был в свежей серой тройке, являвшейся мне недавно в мечтаниях, вид имел человека здорового, разумного, готового к государственным делам. Впрочем, к государственным делам, казалось, были готовы и дядя Валя и Михаил Никифорович. Что им-то пришлось перенести, подумал я, коли на меня из-за моих четырех копеек выпало столько улучшений!

      – Значит, вы, Игорь Борисович, довольны? – спросил я. – А как ваша семейная жизнь? И молодая жена Нагима?

      – Я опять холостой, – резко сказал Каштанов.

      Я хотел было просить извинения за свой бестактный вопрос, но дядя Валя не дал открыть мне рта, а сообщил как бы из сочувствия к Игорю Борисовичу, что неделю назад на дом к нему прискакали три брата Нагимы в бешметах, в папахах и с кинжалами, три всадника из Кабарды, зав�