Четыре рассказа. Андрей Жвалевский

лектуальной издательской системе Ridero

      Войнушка

      Министр обороны Хорн и председатель объединенного комитета начальников штабов генерал-лейтенант Эйзенштольц встретились у малого конференц-зала.

      Министр непрерывно потирал ладони. Эйзенштольц сразу понял – это неспроста. Это означает, что выход найден.

      – Большие задницы дали бабла? – поинтересовался генерал-лейтенант.

      Хорн поморщился. Его коробила привычка Эйзенштольца называть конгрессменов «большими задницами», а сенаторов – «большими вонючками». Только Президента генерал-лейтенант звал уважительно – «бугор».

      – Нет, – ответил министр. – Но теперь они нам и не нужны.

      Эйзенштольц не верил своим ушам. Неужели Хорн внял его уговорам, и они таки устроят небольшой, но очччень эффектный военный переворот?

      – Я нашел бизнесменов, которые нам помогут, – продолжил министр и распахнул дверь конференц-зала.

      «Правильно, – решил Эйзенштольц, входя вслед за Хорном, – бабло для переворота пригодится».

      Внутри их ждали два подозрительно узкоглазых, низкорослых и желтолицых типа. Но генерал не страдал ксенофобией. В конце концов, он сам был черным, как гуталин. Или (это сравнение ему нравилось больше) как президентский «Кадиллак».

      – Итак, господа, – сказал министр, как только они обменялись приветствиями и уселись, – теперь, когда принципиальное взаимопонимание достигнуто, осталось обсудить финансовую сторону дела.

      «Дай бабла!» – перевел про себя Эйзенштольц.

      – Мы исходим из того, – важно ответил китаеза, – что затраты окажутся в пределах оптимальных значений.

      Эту фразу генерал тоже перевел без труда: «Бабла жалко».

      – Однако следует учитывать… хм… особые условия нашей договоренности, – тонко улыбнулся Хорн.

      («Да не жмись, не коников из суглинка покупаешь!»)

      – Я не уверен, – ответил улыбкой на улыбку бизнесмен, – что степени наших рисков сопоставимы.

      («Ага, а если дельце не выгорит, кто мне денежки вернет?»).

      Министр сделал официальное лицо.

      – На кону репутация армии, – сказал он твердо, – и моя личная. Это лучшая из возможных гарантий вкладываемых вами средств.

      («Зуб даю»).

      Высокие договаривающиеся стороны, одна из которых была, впрочем, низкорослой, некоторое время помолчали. В воображении Эйзенштольца они обменялись выразительными жестами и гримасами.

      – Наши эксперты определили, – сдался один из китайцев, – что для достижения заявленной цели вполне достаточно пяти миллионов долларов.

      («Вот тебе пятерик, и не кочевряжься!»)

      – Наши специалисты, – покачал головой министр, – оценивают необходимую сумму в восемь миллионов.

      («Треху накинь, да?»)

      – Мы готовы выделить еще около миллиона на непредвиденные расходы.

      («Давай так: пятерик фирме и лимон тебе, идет?»)

      – Ну что ж, – важно кивнул Хорн, – мы постараемся обойтись этой суммой.

      («Идет»).

      Воображение генерала тут нарисовало живописную картину: министр и китаезы смачно плюют на руки и скрепляют базар рукопожатием. Эйзенштольц не удержался и фыркнул. Все тут же вспомнили о нем и разом повернулись к генералу.

      – Господин генерал, – спохватился Хорн, – у вас есть соображения по данному поводу?

      Эйзенштольц не успел переключиться с воображаемого разговора на реальный, поэтому брякнул:

      – Базара нет.

      Министр оцепенел. Узкоглазые на мгновение превратились в круглоглазых. Генерал моментально поправился:

      – Все высказанные мнения кажутся мне… э-э-э… ценными.

      После этого появился секретарь с договорами. Министр и один из бизнесменов подмахнули его, не читая.

      – Мы надеемся на эффективное использование средств, – сказал при этом второй китаеза.

      Эйзенштольц снова перевел: «Кинешь – пожалеешь».

      Уже когда они остались наедине, Хорн недовольно спросил генерала:

      – Эйзенштольц, что это за «базар»? Откуда у вас такие выражения?

      – Я вырос в Гарлеме, сэр, – высокомерно ответил генерал.

      С таким же высокомерием древние римские бомжи восклицали: «Отвали, я Римский гражданин!», когда их пытались отправить в каталажку древние римские копы.

      На лице у министра на мгновение промелькнуло все, что он думает об американской мечте, расовом равноправии и выходцах из Гарлема. Но он тут же взял себя в руки.

      – Ну вот, – сказал он, – шесть миллионов как с куста. И без всякого Конгресса с Сенатом.

      – Мало, – вздохнул генерал.

      Министр все перечитывал и перечитывал контракт, словно не верил в свое счастье.

      – Маловато, конечно, но это только