Любимая игрушка Создателя. Инна Бачинская

скорый конец цивилизации то ли от парникового эффекта, то ли от падения метеорита, то ли еще от какой напасти.

      Данило читал стихи и прозу. Своим сипловатым прокуренным голосом, сунув левую руку в карман брюк, а правой дирижируя, задавая ритм. Читал, что приходило на память – никакой программы и в помине не было. И хорошо читал, необходимо заметить. Душевно. Он и сам не знал заранее, что будет читать – что «накатит» под настроение.

      Он любил подолгу стоять посреди сцены, горько глядя в зал. Иногда складывал руки на груди, выказывая этим полную отстраненность от действительности. Стоял до тех пор, пока не умолкал недовольный гул желающих сразу получить экстрасенса и шиканье тех, кто был не против стихов. А потом начинал певуче выкликать:

      Клоун в огненном кольце.

      Хохот мерзкий как проказа.

      И на гипсовом лице

      Два горящих болью глаза.

      Лязг оркестра, свист и стук.

      Точно каждый озабочен

      Заглушить позорный звук

      Мокро хлещущих пощечин.

      Как огонь подвижный круг.

      Люди – звери, люди – гады,

      Как стоглазый, злой паук,

      Заплетают в кольца взгляды…[1]

      – «Люди – звери, люди – гады», – выкрикивал Данило, после чего делал паузу, подавляя рвущиеся из груди рыдания.

      Впечатление было ошеломляющим. В зале наступала гробовая тишина.

      – Ты там полегче, – напутствовал Карл Мессир коллегу перед выходом. – Не дави, дай расслабиться. Без фанатизма.

      Даже самые неразвитые зрители оторопело притихали и наливались непонятной тоской. Им было стыдно перед артистом, хотелось немедленно куда-то бежать и бить кому-то морду за его и свои унижения, безденежье, подлую, беспросветную жизнь. А потом, очистившись, рыдать долго и сладко…

      В итоге Даниле много хлопали, а также топали ногами и свистели, что служило признаком одобрения и симпатии.

      Потом выбегала Алена в коротеньком голубом платьице в серебряных блестках, переключая зрителей на радостное ожидание чудес. За ней бежала на поводке маленькая обезьянка в таком же платьице.

      – Ники, поклонись зрителям! – приказывала Алена.

      Обезьянка скалила зубы и отрицательно мотала головой.

      – Ники! – взывала Алена строго.

      Обезьянка мотала головой с такой силой, что, казалось, голова вот-вот оторвется, – ни за что!

      – А что у меня есть!

      Алена вытаскивала из кармана конфетку в яркой обертке. Ники, цепляясь тонкими черными ручками за подол Алениного платья, проворно карабкалась девушке на грудь.

      И так далее, в том же духе.

      Потом был десятиминутный перерыв, после чего – второе отделение. Карл Мессир. Как театр начинается с вешалки, так актер начинается с имени. Настоящего имени гипнотизера не знал ни Данило Галицкий, который на самом деле был Василий Прыгун и никогда этого не скрывал, ни Алена Бушко, которая и была Аленой Бушко, а еще подругой

1

Максимилиан Волошин. В цирке.