Хроники Реликта. Том I. Василий Головачев

внутренней болью глазами. Он был слаб и беспомощен, и слезы душили Полину: никогда еще она не видела Габриэля столь не похожим на самого себя, и жалость к нему поднималась в ней слепой волной, жалость и желание обнять, закрыть своим телом амбразуру боли и горечи воспоминаний…

      Потом он начал узнавать ее, улыбался странной улыбкой дважды воскресшего человека, но иногда словно облачко набегало на его лицо: он вдруг гасил улыбку, и Полина внутренне сжималась от тревожного предчувствия, хотя не знала и не могла знать, откуда приходит к ней ощущение угрозы ее и без того недолгому ущербному счастью.

      Наконец через десять дней лечения стимуляционными излучениями врачи разрешили Грехову покинуть медцентр, правда, пока не дальше Брянского заповедника, в пределах которого действовала связь с медицинской аппаратурой центра: автоматы продолжали следить за его состоянием через датчики, что невольно напоминало ему санаторий на Чаре. Правда, земная природа была ему во много раз дороже.

      – Куда теперь? – спросил Грехов, оглядываясь по сторонам. Они стояли на крыше здания, окруженного с трех сторон сосновым лесом. С четвертой открывался вид на Десну, на пойменные луга правобережья. Желтый глиняный обрыв, темная зелень бора, тишина, свежий ветер… И до самого горизонта светлая прозелень лугов, полосы ивняка и ольхи… Простор… А с другой стороны – мохнатая, темно-зеленая шкура хвойного леса, усеянная кое-где драгоценными вкраплениями березовых, дубовых и кленовых вершин, кристаллическими пирамидами зданий.

      – Я родилась в Деснянске, – сказала тихо Полина. – Недалеко, полчаса на такси. Можно также ТФ-коридором, если захочешь…

      – Лучше такси. Здесь ведь нет паутин…

      Полина испуганно посмотрела на Габриэля, но он щурился на солнце и улыбался, с удовольствием ощущая свое тело сильным и послушным, как и прежде.

      Что-то стояло между ними. То ли память долгой разлуки, то ли тяжесть пережитого. Преграда, конечно, хрупкая, но оба не знали пока, как ее переступить. Полину не покидало чувство неловкости, будто познакомились они совсем недавно, и поэтому она смотрела на Грехова робко и с недоверием. Ей все еще казалось чудом, что он жив, что он здесь, на Земле, рядом, что опасность не угрожает ему и он не исчезнет в безвестности, как это было уже не один раз.

      Пинасс-такси воспарил над лесом, и Грехов, впитывая наплывающие снизу запахи и звуки, наслаждаясь покоем, древним покоем древней Земли, почувствовал на себе взгляд Полины, медленно повернул к ней голову и увидел слезы, дрожащие в ее глазах.

      – Полина… – сказал он вдруг пересохшими губами. – Серебряный свет мой…

      Светопанели медленно угасали, комната потеряла размеры и реальность, мрак поглотил ее. Дождавшись, пока в толще стен погаснет последний огонек, Габриэль изменил поляризацию части стены, и ему показалось, что он заглянул в глубокий колодец, на дне которого засиял мягким светом лунный диск.

      – Не спугни, – прошептал он, отодвигаясь. Полина придвинулась ближе, по лицу ее скользнул прозрачный лучик и отозвался в груди Габриэля замирающей болью.

      – Ты