Хроники Реликта. Том I. Василий Головачев

хлынула в тела людей, не тяжесть ускорения, а какая-то странная тяжесть, замедляющая движения и мысли. Диск планеты придвинулся, кренясь, налился фиолетовой полутьмой и закрыл панорамный виом с трех сторон. Мелькнули и пропали светлые пятна, чередуясь с черными провалами, стремительные струи пронеслись рядом, потом модуль вонзился во что-то серо-голубое, и люди словно ослепли.

      Диего выбросил энергичное слово, навис над пультом, и виомы прозрели. Твердое, испятнанное белым летело на людей фиолетовое поле, закружилось каруселью. Мелькнул в стороне и пропал какой-то знакомый силуэт, и звонким ударом оборвалось вдруг движение. Наступили тишина и неподвижность.

      – Дьявол! – сказал Сташевский почти восхищенно. – Я думал – конец!

      – Вот именно… – пробурчал Молчанов, растирая виски.

      – Мастер. – Грехов похлопал Диего по плечу. – Не промазали?

      – Думаю, максимум – на полтора-два километра. – Диего снял шлем и погладил бритый череп.

      В целях безопасности – относительной, конечно, – они «приземлились» за сто сорок километров от места посадки замолчавшего звездолета, по другую сторону Кинжального хребта.

      – Посмотрите-ка.

      Грехов проследил направление взгляда Вирта и прямо под лиловым яйцом тусклого светила заметил неподвижно парящую гигантскую паутину. Она была огромна – дальний край ее терялся в желтой дымке неба – и висела совершенно спокойно, словно была невесома. Узор ее с настоящей паутиной имел весьма отдаленное сходство, но, подумав, Грехов решил, что тот, кто назвал эту штуковину «паутиной», был недалек от истины. Интересно, каковы же тогда пауки?..

      – Сторож, – с непонятным выражением сказал Молчанов.

      Поход

      Было уже далеко за полночь, когда горизонт впереди вдруг осветился серией сине-зеленых вспышек чудовищной яркости.

      – Стоп! – мгновенно отреагировал Сташевский.

      Руки автоматически утопили штурвал в выемку пульта, и танк резко остановился, вздохнув гасителем инерции, как уставший бронированный ящер. Еще одна серия очертила горизонт, высветив пронзительной синевой мельчайшие детали ландшафта и лица людей. Вспышки мелькнули совершенно беззвучно, и после них наступила темень, еще более усугубившая предрассветный мрак.

      – Юго-юго-запад, – определил Молчанов, – километров восемьдесят, за хребтом. Что за вспышки?

      Грехов бросил взгляд на приборную панель.

      – Эмиссионные, типа электрических разрядов.

      После слепящего зарева вспышек глаза не замечали ни пульта, ни панели, и казалось, фосфоресцирующие эллипсы и квадраты индикаторов висят в воздухе, ни на что не опираясь.

      – Хоть глаз выколи! – проворчал недовольный Сташевский.

      Он сидел слева, в кресле биомеханика, и Грехов, глаза которого адаптировались быстро, видел его широкий силуэт. В коричневеющей тьме постепенно проступали смутные контуры кресел, аппаратов и людей. Весь купол кабины представлял собой панорамный виом, поэтому от кажущейся