Любовник роз. Ярослава Лазарева

развивается.

      – Cogitationis poenam nemo patitur, – ответила Соланж после паузы и улыбнулась.

      – Я не очень силен в латыни, – сказал Виктор и улыбнулся в ответ.

      – «Никто не несет наказания за мысли», – перевела она.

      – Это верно! – согласился он. – И с нашим буйным воображением иногда нелегко справиться.

      – Но нам запрещено читать мысли, – мягко напомнила она.

      – Да, я знаю! Я к тому… я вспомнил, что говорил сегодня Идрис. Он упоминал о Данте Алигьери. Неужели он был одним из нас?

      – Это закрытая информация! – не переставая улыбаться, ответила она.

      – Думаю, это объясняет появление его великого произведения… Какое буйство фантазии! – словно не слыша продолжил Виктор. – Видимо, когда он вышел из Ордена, то сразу начал писать «Божественную комедию»…

      – Вижу, твое воображение заводит далеко! – оборвала его Соланж и села.

      Виктор замолчал и посмотрел на еще одного члена Совета. Это был черноглазый, черноволосый, брутальный на вид мужчина средних лет. Он встал и представился:

      – Артур.

      Виктор склонил голову.

      – Мы почти все прояснили, – сказал Артур и широко улыбнулся. – Но главное – любовь! Тема, которая рефреном проходит по всему существованию ловцов в Ордене, как низших, так и высших. Что скажешь?

      – «С той поры, сгорев душою, / Он на женщин не смотрел, / И до гроба ни с одною Молвить слова не хотел. / С той поры стальной решетки / Он с лица не подымал / И себе на шею четки / Вместо шарфа привязал», – продекламировал Виктор и добавил: – Это из стихотворения Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный».

      – Прекрасно! – одобрительно заметил Артур. – Но и сгоревшая душа когда-то оживет.

      – Это исключено! По крайней мере, могу гарантировать… ближайшие десять лет! – уверенно ответил Виктор.

      Артур кивнул и занял свое место.

      – Что ж, осталась формальность, – подытожил Идрис и встал. – Хочу задать тебе вопрос: решил ли ты, что хочешь взять под свое начало пятерку? Такая возможность у тебя есть.

      – Я не готов сейчас дать ответ! – сказал Виктор и склонил голову.

      – Это допустимо, – ответил Идрис. – Пока остаешься в моей пятерке, но в любой момент можешь подняться на ступень.

      Он сел. Высшие придвинулись к нему, что-то быстро обсудили и заняли свои места, накинув капюшоны на голову.

      Виктор по знаку Идриса приблизился к столу. Из темноты зала вышел монах, который сопровождал их на Совет. В его руке краснело крохотное раскаленное клеймо. Виктор стянул с плеч рубашку, опустил голову и уперся лбом в холодную дубовую поверхность. Огненное прикосновение клейма к верхней части позвоночника вызвало лишь легкую дрожь. У него уже был знак розы, означающий принадлежность к Ордену и первый контракт. И сейчас ниже этого знака появилась вторая роза. Виктор обязался служить еще десять лет, жить в одиночестве, без каких-либо нежных привязанностей, без дружбы и любви.

Из дневника Виктора:

      «Розу как символ молчания