Берия. Лучший менеджер XX века. Сергей Кремлев

ЧТО я написал о репрессиях в Калининской области, было «низом» репрессивных мер. А как там было с их «верхом»?

      Чтобы понять это, надо вначале дать хотя бы крупными «мазками» общую внутриполитическую картину того непростого периода в жизни страны, Сталина и его соратников.

      Я уже говорил, что в 1937 и 1938 годах параллельно совершилось два растянутых по времени события: ликвидация возможной массовой базы «пятой колонны» в низах общества и ликвидация конкретного антигосударственного заговора «верхов».

      А точнее – нескольких пластов таких заговоров.

      И условный отсчет здесь можно вести от зимы 1937 года, но не так, как это делает тверской профессор Смирнов.

      Получивший двойное название «февральско-мартовского», Пленум ЦК оказался самым длительным пленумом в истории партии – он продолжался с 23 февраля по 5 марта. А ключевым в его ходе стал день 27 февраля.

      В этот день на утреннем заседании выступил с докладом А.А.Жданов, и резолюция по его докладу была озаглавлена так: «Подготовка партийных организаций к выборам в Верховный Совет СССР по новой избирательной системе и соответствующая перестройка партийно-политической работы».

      Это был первый «нервный» узел работы Пленума. 5 декабря 1936 года была принята новая Конституция, и стране в декабре 1937 года предстояли первые выборы в Верховный Совет СССР первого созыва.

      Вторым же «нервным» узлом стал доклад Ежова на вечернем заседании о деле Бухарина и Рыкова. Незадолго до этого, 30 января, вынесением смертного приговора 13 из 17 обвиняемых закончился так называемый второй московский процесс по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» во главе с Пятаковым, Серебряковым, Мураловым и Радеком.

      На первом московском процессе 19–24 августа 1936 года судили Зиновьева, Каменева и других членов «террористического троцкистско-зиновьевского центра» по «делу 16-ти». А теперь речь шла о «правых» Бухарине и Рыкове, на которых участники второго процесса дали показания в ходе следствия.

      Ежов докладывал:

      «Для объективной проверки показаний Политбюро Центрального Комитета устроило очную ставку Бухарина с Пятаковым, Радеком, Сосновским, Куликовым, Астровым. На очной ставке присутствовали товарищи Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Микоян и другие члены Политбюро. Все… члены Политбюро… неоднократно ставили перед всеми арестованными троцкистами и правыми вопрос, не оговорили ли они Бухарина и Рыкова, не показали ли лишнего на себя…. Все из арестованных целиком подтвердили свои показания и настаивали на них…»

      В зале Пленума тогда сидело и слушало доклад наркома внутренних дел немало тех, кто уже к осени 1937 года или немного позднее сам будет давать показания следствию. И подумать им в феврале 37-го было над чем.

      Да и тем, кто был не антипартийцем, а просто шкурником, тоже было над чем задуматься… Ведь опубликованная в «Правде» 6 марта резолюция Пленума говорила не только о подготовке к выборам в Верховный Совет