Они странные. Анастасия Медведева

р.

      – Не отбей ей органы, – хриплый прокуренный голос моей заботливой одноклассницы звучит для меня божественной мелодией.

      Значит, так сильно бить не будут.

      Хотя как – «так»? Я не вижу разницы между «сильно» и «не очень сильно». Когда тебя пинают с двух сторон – об этом как-то не задумываешься.

      – Что, ещё не ревёт? – тот же самый голос раздался прямо над моей головой, а потом меня схватили за волосы и заставили поднять голову. – Чё, такая гордая, типа? Или мы тут зря стараемся?

      – Жаль, что по лицу нельзя, – опечалилась вторая моя одноклассница. – А то доставили бы… подарочек!

      Обе девицы дружно заржали, а остальная толпа в лице почти всей моей параллели поддержала их громким хохотом.

      – Чё, хочешь, раскрасим твоё личико? – продолжая радоваться своему остроумию, вопросила первая.

      Нет. Не хочу. Я хочу вас убить.

      Встать, оторвать ваши грёбаные руки, поломать ваши грёбаные ноги и вбить ваши тупые головы глубоко в землю.

      Но я лежу на асфальте за своей школой… и молчу.

      – Э, там биологичка идёт! – крикнул кто-то из толпы наблюдателей. – Какого хрена вы так громко ржали?!

      – Да сам-то ржал как конь! – возмущённо посыпалось со всех сторон.

      – Ты чё ляпнула, э?

      – Да пошёл ты!

      – Всё, расходимся!

      – До завтра, Никто! – весело крикнул очередной мой одноклассник.

      Его мгновенно поддержали остальные, начиная быстро расходиться в разные стороны, а я лежала и улыбалась.

      – Ты чё лыбишься, тварь? – Одноклассница, имя которой я зареклась называть даже в своих мыслях, присела на корточки прямо перед моим лицом. – Дай нам неделю-две, и мы найдём управу на учителей. И тогда тебя, мразь поганая, никто не защитит.

      Я ничего ей не ответила. Просто лежала и улыбалась.

      – Да ты реально смертница! – Она резко встала и замахнулась ногой в тяжелом ботинке, метя мне в голову, но подруга её остановила:

      – Ты чё, дура? Пошли быстрей, пока биологичка не припёрлась.

      Обе подруги быстро подняли свои сумки с земли и побежали за гаражи, дружно посмеиваясь и напевая какую-то весёлую песню.

      Я же поднялась на ноги, стараясь игнорировать боль в боках и в животе, и поплелась в сторону своего дома.

      – Яра! – раздался у меня за спиной голос биологички, но я не обернулась и не остановилась. – Яра, да постой же! Кто это был? Машкова? Или Сорокина?.. Яра, скажи мне, кто тебя обидел!

      Обидел. Слово-то какое смешное.

      – Это он, да? Он это сделал?

      Напоминание о нём заставило меня вздрогнуть и ускорить шаг.

      – Это он, Яра? – кричала мне вслед моя бывшая классная. – Просто скажи мне, я всё сделаю!

      Что ты сделаешь? Я даже рассмеялась. Никто против него ничего не сможет сделать. И нет, это не он. Но это из-за него. По его бессловесному приказу. Или немому одобрению. В этой школе всё происходит только по его приказу, так что тешить себя мыслью, что кто-то что-то сможет сделать, – глупо и бессмысленно.

      Но я не сказала этого вслух. Просто закинула на плечо портфель и ускорила шаг, выходя из ворот средней образовательной школы номер 51.

      Наверное, раньше я не задумываясь разревелась бы у неё на груди, вывалив на бывшую классную всю горечь, накопившуюся внутри, рассказав обо всём: о том, как бьют, как унижают, как достают меня сообщениями, как угрожают жизни моих родителей.

      Но сейчас…

      Должно быть, что-то сломалось внутри меня. Я уже не ощущала себя человеком, которому нужна помощь. Я даже не ощущала себя животным, которому нужна защита. Я ощущала себя бездумной куклой, цель существования которой сводится к одному знаменателю – ждать. И готовиться.

      Ждать. И готовиться.

      Ждать.

      Когда наберусь сил, когда смогу противопоставить хоть что-то. Пусть бьют сейчас. Пусть думают, что я всегда буду терпеть.

      Ведь я не буду.

      Но вначале – он.

      Надо разобраться с ним.

      А как это сделать – я до сих пор не знаю.

      Но выясню.

      Он уничтожил всё. Меня. Мою жизнь. Мои мечты закончить школу и поступить в нормальный вуз.

      Если бы он мог, он уничтожил бы сам факт моего существования. Но это не в его власти. Слишком много документов, штампов в паспортах, страниц в соцсетях и прочей шелухи, которая подтверждает наличие МЕНЯ в этом мире.

      Я отряхнула парку и поправила шапку на голове – к родителям в таком виде заявляться не стоит. Меня и так уже подозревают во всех подростковых грехах – хотя я не пью, не курю, не колюсь и не шляюсь по клубам.

      Ведь с алкоголя всё и началось. Не напейся я тогда на свадьбе у своей старшей сестры, не пойди одна до дома, решив, что три остановки – это близко, не наткнись я тогда на тех самых отморозков… я бы никогда не встретила его.

      Сколько