Гладиатор в погонах. Сергей Зверев

рвалась.

      Через минуту в коридор внесли поверженного гладиатора. Из перерезанного горла толчками пульсировала алая кровь, левый глаз вылез наружу из глазницы и смотрел на уже чужой для него мир недоуменным взглядом. Сильный удар в лоб, понял Максимус. Он скользнул по погибшему товарищу равнодушным взглядом, закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов.

      С арены вошел эдитор.

      – Слишком быстро закончился бой. Император недоволен, – сообщил он Максимусу и ланисте.

      – А я предупреждал, что этот германец еще сырой, – невозмутимо заметил ланиста.

      – Так, следующий готов?

      – Готов.

      – О-о! Максимус! – Эдитор довольно цокнул языком. – Давай, покажи все, на что ты способен.

      – Вперед. – Ланиста слегка подтолкнул Максимуса в спину.

      Гладиатор вышел на арену вслед за эдитором. После темного помещения яркое солнце ослепило. Он инстинктивно прикрыл глаза ладонью, из-под ладони стал обозревать трибуны, ища взглядом императора.

      – Секутор Максимус! – громко объявил эдитор зрителям. – Семнадцать побед, одно поражение.

      – А-а-а! – взревели трибуны.

      С противоположного конца арены вышел высокий эфиоп с сетью и трезубцем.

      – Ретиарий Саадат. Десять побед, ни одного поражения, – возвестил торжественно эдитор.

      Трибуны взвыли, многие хлопали в ладоши. «Вот это будет бой!» – восторженно сообщил молодой горожанин в холщовой тунике молоденькой симпатичной девушке. Та только кивнула головой, смотря на арену широко раскрытыми глазами.

      Максимус повернулся к центральной трибуне, на которой сидел император Тиберий:

      – Ave, Caeser. Moritori te salutant!..[1]

      – Кёнен зи мир битте хельфен? – Немецкая журналистка, сидевшая рядом с Максимом, прервала его чтение. Она безуспешно пыталась опустить синюю пластмассовую шторку на иллюминаторе, чтобы солнце не било ей в глаза. Максим приподнялся со своего кресла, опустил шторку.

      – Спасыбо. – Немка приветливо улыбнулась мужчине. – Вы есть официр?

      – Да, офицер. А вы журналистка из «Дойче велле»?

      – Рихтихь. Я плохо говорить по-русски. Я зовут Ингрид.

      – Максим. Может, перейдем на английский? – предложил Максим, который в немецком чувствовал себя слабовато.

      – О, ес!

      По-английски немка говорила вполне сносно. Она сообщила, что в Сирию летит впервые, что ей поручили составить репортаж об освобождении Пальмиры и что в эту командировку она с трудом отпросилась у своего редакционного начальства.

      – А вы не строевой офицер, – сказала вдруг Ингрид Максиму, лукаво улыбнувшись.

      – Почему вы так считаете? – Мужчина слегка напрягся.

      – У вас под мышкой пистолет, вы говорите как настоящий лондонец, и когда вы разговариваете со своими, то не говорите «так точно» и «никак нет».

      «Наблюдательная… зараза, – мысленно чертыхнулся Максим, – а еще говорит, что плохо знает русский».

      – О, нет, нет, – обворожительно улыбнулась немецкая журналистка, – если у вас какая-то секретная миссия, то я больше не буду касаться этой темы.

      – Ну что вы, – Максим тоже улыбнулся женщине, – особого секрета нет. Я военный советник. Буду консультировать сирийских офицеров по вопросам защиты населенных пунктов от бандитов.

      – А вы знаете местные языки?

      – Да… Арабский, курдский неплохо.

      – Здорово! Мы, немцы, в этом плане ленивы. Ну, английский, французский еще осиливаем. А остальные – только узкие специалисты…

      – Подлетаем. – Максим привстал и посмотрел в окно иллюминатора.

      За стеклом виднелась сине-зеленая гладь моря. Оно блестело на солнце и радовало глаз. Справа по борту самолета – два корабля. И хотя они с пятикилометровой высоты выглядели игрушечными, он сразу понял, что это наши военные корабли. Здесь недалеко наша база «Тартус».

      Военно-транспортный самолет забит под завязку. Какие-то приборы, запчасти для «МиГов» и «Сушек», запасы продовольствия для постоянного состава, гуманитарная помощь для местного населения. Были еще какие-то ящики, которые перед погрузкой на Чкаловском аэродроме охраняли полвзвода автоматчиков.

      Весь салон огромного самолета разделен на три части. Рядом с кабиной пилотов – отсек для ВИПов. Своего рода бизнес-класс. Он оборудован более-менее комфортно: приятная бежевая обивка салона, около иллюминаторов прикручены к полу самолетные кресла, кнопки вызова стюарда, если так можно назвать улыбчивого капитана в летной форме, приставленного к пассажирам.

      Центральная часть самолета, отделенная от «бизнес-класса» небольшой перегородкой, полностью забита грузом. В хвостовой части находятся суровые и молчаливые автоматчики и кинолог с собаками.

      Публика в «бизнес-классе» разношерстная: военные летчики, два врача, летные

1

Здравствуй, Цезарь. Идущие на смерть приветствуют тебя! (лат.)