Диктатор. Роберт Харрис

гавани, где дымка красно-зеленой пыли, поднятой путешественниками из Рима в Византию, вечно висела над группками крыш, у Эпифания имелся склад. Чтобы добраться до его конторы, приходилось пересекать двор, на котором загружались и разгружались его повозки. На этом дворе стояла в тот день колесница – ее оглобли покоились на колодах, а лошади были выпряжены и шумно пили из корыта. Колесница была так не похожа на обычные повозки, запряженные быками, что при виде нее я резко остановился, а потом подошел, чтобы рассмотреть ее получше. Было очевидно, она проделала нелегкий путь: из-за грязи невозможно было угадать ее первоначальный цвет. Это была быстрая и крепкая повозка, созданная для боя, – военная колесница – и, найдя на верхнем этаже Эпифания, я спросил, чья она.

      Он бросил на меня хитрый взгляд и ответил:

      – Возничий не назвал своего имени. Он просто попросил, чтобы я за нею присмотрел.

      – Римлянин? – уточнил я.

      – Несомненно.

      – Один?

      – Нет, у него был товарищ – возможно, гладиатор. Оба они молодые, сильные люди.

      – Когда они прибыли?

      – Час назад.

      – И где они сейчас?

      – Кто же знает?

      Эпифаний пожал плечами и показал желтые зубы.

      И тут меня осенила ужасная догадка.

      – Ты вскрывал мои письма?! Ты выследил меня? – воскликнул я.

      – Господин, я потрясен. Воистину… – Торговец раскинул руки, чтобы продемонстрировать свою невиновность, и огляделся по сторонам, словно молча взывая к невидимому судье. – Как можно предполагать такое?!

      Мерзавец Эпифаний! Для человека, зарабатывающего на жизнь обманом, он изумительно плохо умел врать.

      Я повернулся, выбежал из комнаты, бросился вниз по лестнице и продолжал бежать до тех пор, пока не увидел нашу виллу. Неподалеку по улице слонялись двое людей, с виду – грубых негодяев, и я замедлил шаги, когда эти два незнакомца повернулись, чтобы на меня посмотреть. Я нутром почуял, что их послали, чтобы убить Цицерона. У одного из них от брови до челюсти тянулся сморщенный шрам: Эпифаний сказал правду, то был боец, явившийся прямиком из гладиаторских бараков. А второй, возможно, был кузнецом – судя по чванному виду, он мог быть самим Вулканом – с бугристыми загорелыми икрами и предплечьями и с черным, как у негра, лицом. Он окликнул меня:

      – Мы ищем дом, где живет Цицерон!

      Когда же я начал ссылаться на свою неосведомленность, он прервал меня, добавив:

      – Скажи ему, что Тит Анний Милон явился прямиком из Рима, чтобы выразить ему свое почтение.

      В комнате Цицерона было темно – его свеча погасла из-за недостатка воздуха. Он лежал на боку лицом к стене.

      – Милон? – монотонно повторил он, когда я обо всем рассказал ему. – Это еще что за имя? Он грек, что ли?

      Но потом Марк Туллий перевернулся на спину и приподнялся на локтях.

      – Подожди… Не выдвигался ли недавно на должность трибуна кандидат с таким именем?

      – Это он и есть, – закивал