Европа. Борьба за господство. Брендан Симмс

были обнародованы первые послабления для католиков, а в следующем году появился закон о правах диссентеров. При этом многие британцы опасались, что монархия рано или поздно получит преимущество перед представительным правительством. Последние пятьдесят лет показали, что «свободные» политии Польши, Швеции и Соединенных провинций находятся в необратимом упадке. Казалось, что будущее за центрально- и восточноевропейскими автократиями, приучившими подвластные народы к военной мобилизации и экспансии. Как отметил в середине марта 1778 года заместитель британского государственного секретаря по вопросам войны, «крупные военные державы во внутренней части Европы, которые объединили огромные богатства и сформировали из своих подданных многочисленные армии, в ближайшее время и в последующие годы станут господствовать в Европе».[369]

      Неповоротливость не позволила британской военно-финансовой машине изменить ход событий в Америке и сохранить морское превосходство Британии, когда это сделалось насущным. Самоизоляция Британии от Европы оказалась фатальной. Не затронутые сухопутной войной в Европе Бурбоны, как и предсказывали виги, превзошли Британию на море. Франция не только установила временный контроль над водами у берегов Северной Америки, но и отправила контингент на помощь Вашингтону. В 1781 году объединенная французско-американская армия блокировала в Йорктауне крупное британское соединение и принудила его сдаться. Правительство лорда Норта не пережило этого удара. Новая администрация вскоре заговорила о мире.

      Парижский мирный договор 1783 года, который завершил американскую войну, произвел революцию в международной государственной системе. Британскую империю поделили между собой Франция, Испания и колонии. Британии пришлось признать независимость тринадцати колоний. Она сохранила Гибралтар, но Флорида и Менорка отошли Испании, а Франция вновь обрела Луизиану. По словам торжествовавшего Вержена, Франция «избавилась от пятна 1763 года». Более того, в Западном полушарии появилось новое государство, и дальновидные обозреватели уже предрекали, что эстафета мирового господства вскоре перейдет от Британии к Соединенным Штатам. «Этот маленький остров [Англия], – заметил Хорас Уолпол, услышав о Декларации независимости, – когда-нибудь станет смехотворно гордиться былой славой и говорить, что его столица была когда-то не меньше Парижа или – как там будет называться город, что станет диктовать законы Европе? – возможно, Нью-Йорка или Филадельфии». Когда некий француз предсказал, что тринадцать штатов станут «величайшей империей в мире», член британской делегации в Париже парировал: «Да, сэр, и они будут говорить по-английски, все до одного».[370]

      Влияние американской войны на европейскую политику было колоссальным. Во Франции война привела к возрождению поддержки старого режима. Впоследствии один наблюдатель напомнил французам: «Вы сами, в ваших домах, в публичных местах, в кафе и даже в тавернах, видели в воображении, как весь английский

369

Cited in Scott, Emergence of the eastern powers, p. 1.

370

Quotations in Crout, ‘A “just and lasting peace”’, p. 398, and Maya Jasanoff, Liberty’s exiles. American loyalists in the revolutionary world (New York, 2011), p. 87.