Фантастика. Борис Акунин

играть в наивняка Дарновский, – у меня вообще всю Библию наизусть знал – и Ветхий Завет, и Новый. Дьячковский сын, а до архиерея выслужился.

      Здесь Бегемот хищно прищурился.

      «Врет! Попался!»

      – Да будет вам известно, молодой человек, что архиереи относятся к монашествующим, то есть дают обет безбрачия и детей иметь не могут. М-да, у вас слишком развита фантазия. Тем, кто любит приврать, в Московском государственном институте международных отношений делать…

      – Так он после революции перешел на сторону советской власти, – простодушно улыбнулся Роб. – Расстригся, женился. Ему тогда уже за пятьдесят было.

      Вот это было сущей правдой. Если желаете, можете проверить. Повезло дедушке Серафиму – тихо доработал бухгалтером на швейной фабрике до 37-го года, а там опять подфартило: не арест, а всего лишь инсульт.

      И дрогнуло тут что-то в мутной душе председателя приемной комиссии. Помог Робу покойный дедушка-архиерей.

      «Мальчишка-то на нестеровского отрока Варфоломея похож».

      – Живопись любите? – уже другим, помягчевшим тоном спросил Бегемот.

      – Очень, – внаглую попер Роб. – Особенно художника Нестерова. Не поверите, бывает приду в Третьяковку – часами смотрю, оторваться не могу… А больше всего люблю картину с отроком Варфоломеем. Знаете? В душе что-то такое поднимается, словами объяснить трудно.

      Председатель грозно высморкался. Пошевелил бровями.

      «………! Была не была! Уж одного-то. В крайнем случае, Тарновский-Дарновский, скажу, перепутал. Захотят – пускай на экзаменах валят. Парень-то золото».

      Вышел Роб с собеседования весь употевший, но довольный.

      Во дворе ждала Регинка, вся испереживалась. У нее-то было всё схвачено, место на экономфаке папа-торгпред ей застолбил железно.

      – Ну что, Робчик?

      – Нормально.

      – Ура!

      Обняла его, поцеловала взасос – еле оторвал. Абитуриенты смотрели на Дарновского с завистью: такая Мерилин Монро на шею вешается, а он еще кобенится.

      Регинка деловито прошептала:

      – У меня ключи от дачи. Поехали, отметим?

      Вот ведь пиявка ненасытная. Что он, нанялся?

      То на квартиру к ней тащись, то на дачу. Никакого здоровья не хватит.

      – Нет, теперь надо к экзаменам готовиться.

      Сочинение про Павку Корчагина он написал осторожненько, чтоб ни одной описочки. Получил, само собой, не пятерку, а четверку – «за недостаточное раскрытие содержания», больше не нашли, к чему придраться.

      А за английский тревожиться не приходилось, он был устный.

      Экзаменаторша стародевического вида, со скрученной на макушке русой косой, беззащитно помаргивала накрашенными глазами, да еще и очки на кончик носа сдвинула, крольчатина.

      Дарновский по-удавьи улыбнулся, мысленно пропел: «Гляжу я на русые косы, ловлю твой доверчивый взгляд».

      Вслух же сказал, с чувством:

      – Good morning! What a nice day we are having today![3]

3

Добрый день! Какая сегодня чудесная погода! (англ.)