Вокруг света. Сергей Волконский

>

      И прошлые века стоят, как привиденья,

      Как цепь высоких гор, как ряд недвижных волн.

С. Маковский

      – А, как я рад! Давно в Москве?

      – Сегодня утром.

      – И я сегодня утром, из деревни.

      – Я из Петербурга… Стремление в Москву…

      – Сердце России…

      – А «Эрмитаж» – сердце сердца.

      – «Le coeur de ton coeur». Вы заказали?

      – Заказал.

      – Что?.. Впрочем, все равно. Мне то же самое… Ну-с, я очень рад встрече. У меня такое чувство, что я опять на фарватер попал.

      – А вы блуждали?

      – Когда же мы не блуждаем? Когда одни. А с людьми – по пальцам пересчитать тех, с кем не блуждаем.

      – Какие же у вас в деревне «люди», да еще в октябре месяце?

      – Я в уезде был. Земское собрание.

      – Хорошо сошло?

      – Очаровательно… Что вы так смотрите?

      – Вы говорите, как про спектакль.

      – А чем же не зрелище? Проходит жизнь – люди, животные, дети, родители, больные, врачующие, учащие, учащиеся, прошения, проекты, предписания, ссуды, ассигновки…

      – Не думаю, чтобы ко всему этому приложимо было слово «очаровательно».

      – Так вы же меня спросили, как прошло собрание? Когда спрашивают, как прошел спектакль, это без отношения к содержанию пьесы.

      – Ах, так вы об исполнении?

      – Вот именно, об исполнении и об исполнителях.

      – Так хорошо?

      – Прямо очаровательно.

      – Утешительно.

      – И очень. Вы знаете, ни в одном деле не чувствовалось «подкладки», ни в одном обсуждении не чувствовалось «личности».

      – Это не похоже…

      – На что?

      – Да… на прежнее, что ли… или на наши представления…

      – Представления?

      – О провинции, о «земском пироге»…

      – Какие там ваши представления, не знаю, а что на прежнее не похоже, это точно. Я помню, что это было двадцать лет тому назад, когда собирались наши уездные тузы.

      – А теперь?

      – Теперь и тузов нет.

      – Козыряют?

      – И не козыряют.

      – Нечем козырнуть?

      – Не перед кем, никого не удивишь, ни с кого ничего не возьмешь. Все равны, что один, что другой.

      – Другие времена?

      – Другое поколение. Другая Россия.

      – Революционная?

      – Ничего подобного.

      – Правая?

      – Правдивая. Разве непременно надо смотреть справа или слева? Нельзя посмотреть сверху или изнутри?

      – Из существа?

      – Вот именно… Ах, как не похоже на то, что было!

      – Да ведь не лучше же?

      – Определяйте как хотите, а проще, легче, человечнее. Прошли те времена, когда сознание своей сословности, своего дворянства предшествовало сознанию человечности.

      – Просто люди?..

      – Люди как люди.

      – Красный околушек все же попадается?

      – Не увидите больше. Красного околушка с борзой собакой, с арапником в руке и номером «Московских ведомостей» в кармане – не увидите.

      – Так что «основы потрясены»?

      – Ничего не потрясено, а просто увидали, что не на том стоим; и потом, надоело же когда-нибудь людям пыжиться.

      – А то пыжились? «Прямые канцлеры в отставке»?

      – Даже не в отставке.

      – Несменяемые?

      – А то? Красный околушек разве потеряешь? С чем родился, с тем и умрешь.

      – Ну а борзятничество все же есть?

      – Есть и всегда будет. Но уже псовая охота не ту окраску имеет.

      – Просто забава!

      – Ну да. А ведь прежде, когда он выезжал, – ведь он осуществлял один из пунктов Жалованной грамоты. Как рыцарь в крестовый поход, так он в отъезжее поле.

      – «Конен, люден и оружен».

      – Pro fide et patria.

      – А женщины?

      – Женщины всегда были человечнее мужчин. Разве вы когда-нибудь в женщине замечали, что проступает, лезет вперед сословное самосознание?

      – Это-то нет, но была прежде некоторая дворянская белоручность.

      – Ну да, так это не сословность, а это те, кто побывали «выньстуте»; и то – только до замужества. Сколько я видал таких несчастных существ, которые выкидываются из столицы или губернии в уезд, из рекреационного зала в семью, из класса в жизнь. Без всякого интереса, без всякой приспособленности, без потребности в жизни, без умения жить. Никчемушние существа, которые ничего не умеют, как только скламши ручки скучать. И подумайте, с такими данными быть женой, хозяйкой, матерью… Но и этого больше нет.

      – Другое