Питерская Зона. Запас удачи. Дмитрий Манасыпов

и мотнул головой. Аппетит если и был, то сейчас весь пропал.

      – Что так?

      Маздай подпер щеку рукой. Не своей, но служившей так же, если не лучше. С нее у него все и началось, как говаривали. До того ходил в Зону, таскал по-мелкому. А руку потерял, занял бабла, сделали ему по тем временам совершенно безумно-техничный протез, и просто-напросто поперло, пошло и пофартило. Но потом Маздай остался на какое-то время безногим. А получив новые, решил сам никуда не ходить. И получилось у него, если честно, очень и очень. В том смысле, что просто великолепно.

      – Почему кушать не хочешь? – Прямо заботливый дядюшка, что и сказать. – А? Некрасиво старшим перечить.

      – Хочу хинкали. А их тут нет?

      Маздай довольно расплылся в улыбке. Не знавал его, когда тот Зону вдоль и поперек истоптал, но сейчас он больше всего напоминал Санта-Клауса. Такого совсем уж непотребно раздобревшего Санта-Клауса, побрившегося, пахнущего одеколоном за триста марок и отдающего опасностью даже при улыбке.

      – Эй, человек!

      Человек возник рядом, так и показывая, что готов служить.

      – Хинкали милому молодому человеку в поддельном «Боско».

      – Почему поддельном?

      – А не все равно?

      Тоже верно. Чего ему надо? Вряд ли захотел насладиться завтраком в компании моего суки-компаньона просто так.

      – Откуда здесь хинкали? Это ж фитнес-ресторан.

      Маздай усмехнулся. Складки на шее потешно качнулись.

      – Если ты захочешь совершенно не спортивный кентуккийский большой бургер с беконом и картошкой-хаш, то он будет стоять перед тобой минут через пятнадцать. Веришь, нет?

      Верю. Как тут не поверить.

      – Спасибо.

      – Не за что. Ты мне должен, сынок.

      – Это за что?

      Удивление было неподдельным. Что-то совершенно не помню, что есть долг перед этим плотоядным гиппопотамом.

      – Радужки, что ты мне поставил, не спариваются. Жрут, пьют, ломают антикварную красно-черную керамику, преступно ссут только в оранжерейные орхидеи. И не спариваются.

      Осталось только крякнуть, сделать бровки домиком, развести руками, усмехнуться, водя глазами по сторонам и вообще всячески изображая святую невинность. А как еще?

      Радужки, чудесные милые острозубые хорьки с мехом цветов радуги, пользовались спросом. Вели себя они неплохо, приживались, и вообще. И парочку приносил Маздаю, да. Вот только…

      – А чего им спариваться? Они ж не геи.

      – Да? – Маздай изобразил удивление. – А я думал, что раз цвет такой, то…

      Издевается? Точно издевается. Вот только Гриша здесь зачем? И чего он такой бледный и молчит, как рыба об лед?

      – Вот и хинкали, а ты не верил… – Маздай довольно показал на семенящего официанта. И перестал улыбаться.

      Вообще это отдельный нюанс. Если общаешься с Дедом Маздаем, причем именно в его версии общения, то надо всегда быть настороже. Версия общения по Маздаю всегда выглядит одинаково, разве что иногда добавляются вариации.

      Сидишь