Любовь. Любовь? Любовь!. Татьяна Брукс

Ты боишься?

      – Нет.

      – Тогда почему?

      – Мама, если я ударю, то ей же будет больно… – её все ещё наполненные слезами глаза казались огромными на бледном личике.

      – А тебе что, не больно? Тебе ведь тоже больно?

      – Да… больно, – Любаша дотронулась ручкой до шишки размером с добрую сливу, налившуюся синим, как и настоящая слива, у виска, и переступила с ножки на ножку, – больно, – она посмотрела в глаза Наде, – я не хочу никому делать больно, – уже более твердо произнесла девочка, – я же – Любовь…

      – Господи! Ну что же это за ребенок такой? – Надя покачала головой, она знала, что Люба изо всех сил сдерживает слёзы. У неё самой защемило в груди и заболело в висках.

      – Нельзя себя в обиду давать, Любаша. Я вот… – она поперхнулась следующим словом, – ладно, подожди меня здесь.

      – Оля, отдай куклу, – сказала Надя, протянув руку к девочке.

      – Ма-а-ама, – захныкала та.

      – Да пусть ребенок поиграет, тебе что, жалко? – брезгливо, не отрывая глаз от подруги, с которой мешает разговаривать эта назойливая «муха», проронила Олина мать. Подруга её тоже не смотрела на Надю.

      – Жалко, – отрезала Надя.

      Она потянулась рукой к кукле, но сволочной ребенок отбросил игрушку в противоположную сторону, в кусты, которые служили изгородью детской площадке.

      – Больше так не делай, – строго произнесла Надя, опять покачала головой, вздохнула и отправилась подбирать предмет раздора, – никогда больше так не делай!

      – А то что будет? – услышала она за спиной, но вступать в перепалку с этими двумя болтушками на глазах у всего двора желания не было. Перед её глазами пронеслось воспоминание из её детства, когда три сплетницы пытались её убедить, что её бросила мама. А бабушка за неё не заступилась. Глаза заволокло туманом. Она вернулась к дочери, присела перед ней, внимательно посмотрела Любаше в глаза. Они были грустными, но слез в них больше не было.

      – Возьми свою Дашу. Смотри, платьице испачкалось. Мы сейчас его снимем и постираем.

      – Ей тоже больно, – прошептала девочка, крепко прижимая куклу к своей груди.

      – Не плачь, Даша, сейчас все пройдёт, – девочка поцеловала куклу в лоб, так, как несколько минут назад целовала её Надя.

      Больше они на улицу в это воскресенье не выходили.

      Сначала на ушибленный висок прикладывали лёд. Вечером положили рассасывающий компресс с водкой и медом. Всему этому научила Надю Анна Павловна.

      6

      Любочка несколько дней не посещала садик и не выходила на улицу. От удара синяк стал почти чёрным, а опухоль наплыла на глаз. Надя осталась с дочерью дома.

      Узнав, что произошло, тут же примчалась Оливия, дав возможность Наде выйти на работу. Для неё это не было такой уж большой необходимостью. Писать статьи и руководить отделами журнала, в котором Надежда работала главным редактором, можно и из дома – спасибо Интернету, но всё-таки она была благодарна свекрови за помощь. Оливия не стала слушать Надю и Богдана, которые считали, что ничего страшного