Чужой помады след. Татьяна Брукс

отпуск оформлять?

      Богдан подошёл к жене сзади, обнял, взял её холодные ладошки в свои – горячие и, прошептав: «А одну я тебя никуда не отпущу», – поцеловал в тоненькое полупрозрачное ухо.

      Надя прижалась спиной к его крепкому плоскому животу. Поцеловала палец руки, в которой он держал её ладонь.

      – А я без тебя и не поеду никуда, – прошелестела в ответ.

      Плавно, как бы нехотя, повернулась к нему лицом.

      – Пошли в постель…

      – Так рано ж ещё…

      – Так и я же не сказала, что спать…

      Через несколько дней после телефонного разговора с Еленой Николаевной, которая, хоть и нехотя, но не отказалась встретиться с дочерью, Надя и Богдан наблюдали проносящиеся мимо окна скоростного поезда Киев – Энск ноябрьские пейзажи. В это время года оформить на недельку отпуск оказалось просто даже для Богдана. А Надя организовала себе творческую командировку, справедливо решив, что в любом городе, независимо от того, большой он или маленький, найдутся новости, люди или будут проходить какие-нибудь мероприятия, о которых можно будет написать репортаж.

      Пейзажи, которые мелькали за окном, особой радости не приносили. Черно-белые поля, холмы, деревья, серое небо. Сгорбленные, кутающиеся в тёмные одежды люди с нерадостными лицами. А чему радоваться? Холодно, голодно, бедно.

      В поезде душно и грязно. Люди с мешками, сумками, баулами сновали туда-сюда, ругаясь и злясь. В купе плацкарта, где сидели Надя с Богданом, протиснулась толстая женщина с пузатыми корзинами и баулами, за ней – худенький солдатик с тощим рюкзаком.

      – Здесь не занято? – смущённо спросил солдатик.

      – Садись, садись, чего спрашивать. Вишь, не сидит никто. Только я внизу.

      Баба была прямой противоположностью молодому человеку. Огромная, наглая, громкая.

      – Анатолий, – представился солдатик, протянув Богдану руку.

      – О! Анатолий! Профессор, что ль? Нет, чтобы просто сказать: «Толик», а то – Анато-о-лий… Подумать только, какие все важные стали…

      – А вас, женщина, как зовут? – Богдан хотел остановить недовольное бормотание скандальной старухи.

      – Какая я тебе женщина? – вопреки ожиданиям взвилась она. – Мамаша тебе женщина, а я – Галь Ванна… Женщина… Ишь, научились…

      – Давайте я вам помогу, Галина Ивановна, – не оставлял попытки успокоить скандалистку Богдан.

      – Ну, помоги, помоги… – поостыла на время баба.

      Богдан поставил объёмные тяжёлые корзины в ящик под нижним сиденьем. Он хотел сунуть туда и грязную вонючую сумку размером с добрый чемодан, но старуха заартачилась:

      – Нет. Это я с собой…

      Она уселась возле окна и поставила возле себя этот дурно пахнущий несвежей селедкой баул так, что никто возле неё сесть уже не мог. На противоположной скамейке сидела Надя. Она придвинулась поближе к окну. Богдан сел рядом с ней.

      – Присаживайтесь, Анатолий, – пригласил Богдан, придвинувшись поближе к жене.

      – Спасибо.

      Он сел, вытянув одну ногу перед собой.

      – Ты чего это свои копыта расставил? Не пройти, не проехать! – тётке