Я не люблю…. Владимир Высоцкий

затрещины —

      Но не обиделся, а приговаривал:

      «Ох, какая же ты близкая и ласковая,

      Альпинистка моя, скалолазка моя!..»

      Каждый раз меня по трещинам выискивая,

      Ты бранила меня, альпинистка моя!

      А потом на каждом нашем восхождении —

      Ну почему ты ко мне недоверчивая?! —

      Страховала ты меня с наслаждением,

      Альпинистка моя гуттаперчевая!

      Ох, какая ж ты не близкая, не ласковая,

      Альпинистка моя, скалолазка моя!

      Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,

      Ты ругала меня, скалолазка моя.

      За тобой тянулся из последней силы я —

      До тебя уже мне рукой подать, —

      Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!»

      Тут сорвался вниз, но успел сказать:

      «Ох, какая же ты близкая и ласковая,

      Альпинистка моя скалоласковая!..»

      Мы теперь с тобою одной веревкой связаны —

      Стали оба мы скалолазами!

1966

      Прощание с горами

      В суету городов и в потоки машин

      Возвращаемся мы – просто некуда деться!

      И спускаемся вниз с покоренных вершин,

      Оставляя в горах свое сердце.

      Так оставьте ненужные споры —

      Я себе уже все доказал:

      Лучше гор могут быть только горы,

      На которых еще не бывал.

      Кто захочет в беде оставаться один,

      Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?!

      Но спускаемся мы с покоренных вершин, —

      Что же делать – и боги спускались на землю.

      Так оставьте ненужные споры —

      Я себе уже все доказал:

      Лучше гор могут быть только горы,

      На которых еще не бывал.

      Сколько слов и надежд, сколько песен и тем

      Горы будят у нас – и зовут нас остаться! —

      Но спускаемся мы – кто на год, кто совсем, —

      Потому что всегда мы должны возвращаться.

      Так оставьте ненужные споры —

      Я себе уже все доказал:

      Лучше гор могут быть только горы,

      На которых никто не бывал!

1966

      Она была в Париже

      Л. Лужиной

      Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу.

      Наверно, я погиб: робею, а потом —

      Куда мне до нее – она была в Париже,

      И я вчера узнал – не только в нем одном!

      Какие песни пел я ей про Север дальний! —

      Я думал: вот чуть-чуть – и будем мы на «ты», —

      Но я напрасно пел о полосе нейтральной —

      Ей глубоко плевать, какие там цветы.

      Я спел тогда еще – я думал, это ближе —

      «Про счетчик», «Про того, кто раньше

      с нею был»…

      Но что́ ей до меня – она была в Париже, —

      Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!

      Я бросил свой завод – хоть, в общем,

      был не вправе, —

      Засел за словари на совесть и на страх…

      Но что́ ей от того – она уже в Варшаве, —

      Мы снова говорим на разных языках…

      Приедет – я скажу по-польски: «Про́шу, пани,

      Прими таким как есть, не буду