100 великих тайн Третьего рейха. Василий Веденеев

пристально наблюдал за деятельностью распятого ныне Христа, сделав своими глазами множество доносчиков. И тут, когда пришли перебить казненным ноги и уже перебили одному и другому, с центурионом произошло необычайное и неожиданное – он вдруг уверовал в Иисуса Христа! И когда иудеи пожелали и Христу перебить ноги, римлянин резко воспрепятствовал этому, вспомнив, что по древнему предсказанию у Мессии все кости должны оставаться целы.

      Уверовав в момент распятия в Божьего Сына, Мессию и Спасителя рода человеческого, Кассиус решился на чрезвычайный поступок, навсегда вписавший его имя в Историю, – он пронзил своим необычным копьем правый бок Христа между четвертым и пятым ребрами: традиционный удар римских легионеров для проверки, жив или нет распятый? Если мертв, то из раны не потекут ни кровь, ни вода.

      Из раны Спасителя вытекли и кровь, и вода, и в этот момент центурион чудесным образом прозрел! Палачи лишились возможности сломать кости Иисуа, и сбылось древнее пророчество: «кости его да не сокрушатся». В какой-то краткий миг в руках центуриона сосредоточилась вся дальнейшая история человечества и пути ее возможного развития – последующим поколениям Гай Кассиус стал известен, как Лонгин-копейщик, а его копье стало одной из величайших христианских святынь. Позже в его наконечник вделали один из гвоздей, которыми прибивали к кресту Спасителя. Легенда гласит: вместе с Копьем человек берет в свои руки судьбу мира…

      В Вену Гитлер приехал в 1909 году, когда ему исполнилось семнадцать лет – он хотел поступить в Академию художеств, но провалился на экзаменах. Его мать уже умерла, но еще оставались деньги, а сестру он пристроил на попечение родственников.

      Адольф жил в дешевой меблированной комнате, долго спал, вставал поздно и отправлялся в театры или музеи. Однажды он пришел во дворец Хофбург, где хранились многочисленные реликвии австро-венгерской династии Габсбургов. В одном из залов Гитлер неожиданно ощутил странную силу.

      – Я медленно ощущал какое-то магическое присутствие, – вспоминал позже фюрер. – Такое ощущение я испытывал в тех редких случаях, когда осознавал предназначенную мне великую Судьбу!

      В тихом музейном зале вдруг произошло невероятное: когда Адольф стоял перед Копьем, по его словам, перед ним словно распахнулось окно в будущее и в короткой немыслимой вспышке света он ясно увидел грядущее. И вдруг осознал: он вполне может стать как бы проводником перехода христианской идеи в чисто националистическую…

      Когда кончились деньги, Адольф перебрался в ночлежки венского пригорода Майдлинге – там он убирал снег, подрабатывал носильщиком, на поденных работах и рисовал, рисовал, рисовал – преимущественно Копье Судьбы, – и продавал акварели иностранным туристам.

      Как только появлялась хоть какая-то сумма, позволявшая день-другой не думать о пропитании, будущий фюрер отправлялся в библиотеки и архивы: он лихорадочно рылся в каталогах, рукописях и книгах, стараясь отыскать любые сведения о магическом