Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном. Николай Егорычев

в Ижевск. Туда уже отправили кое-какое оборудование, а студентам сказали:

      – Идите пешком до Владимира. Там, может быть, вас посадят на поезд и отправят в Ижевск.

      – Нет, ребята, – возразил я. – Я никуда не пойду. Я москвич. Я из Строгина. Немцы рядом, и я должен защищать свой дом.

      На «Красной площади» (есть такое место в МВТУ) я прочитал объявление, что формируется рабочий батальон Бауманского района, куда принимаются добровольцы из числа членов партии и комсомольцев. Я был комсомольцем и вместе с моими товарищами (всего около ста человек) пошел в райком. Меня определили в специальный взвод истребителей танков 3-й Московской коммунистической дивизии, сформированной из батальонов народного ополчения.

      Тем временем операция «Тайфун» – германский план решительного наступления на Москву – стремительно развивалась. Немцы взяли Орел, Брянск, Вязьму.

      15 октября Государственный Комитет Обороны, во главе которого стоял И. В. Сталин, принял постановление об эвакуации высших органов власти СССР, РСФСР и гражданских учреждений, посольств из Москвы.

      Предстояло заминировать около тысячи объектов в городе. Но все знали, что Сталин не уехал, что он все еще в Москве.

      Постановление об эвакуации вызвало в городе панику, которая усиливалась из-за самых невероятных слухов. Радио молчало. Началось мародерство. С заводов и фабрик тащили все, что попадало под руку, особенно продовольствие. Как позже стало известно, были случаи уничтожения некоторыми коммунистами своих партбилетов.

      15 и 16 октября шоссе Энтузиастов было забито «эмками» начальства и толпами людей, бежавших из города на восток.

      В один из этих дней я поехал в Строгино.

      Так как метро прекратило работать, пришлось ехать в трамвае. Давка была такая, что, пока добирались до Покровского-Стрешнева, два-три стекла выдавили. Проезжая по Ленинградскому шоссе, мы видели, как толпы людей куда-то бегут, тащат мешки с продуктами.

      В Строгине было необычно тихо, спокойно. Катер, как всегда, ходил. Я переправился на катере из Щукина. Смотрю – за мной метрах в пятидесяти идет молодой человек с винтовкой. Я отнесся к этому с пониманием.

      Дома я опоясался отцовским ремнем времен Первой мировой войны и попрощался с тетей Анисьей. Этот ремень сослужил мне потом добрую службу.

      Иду обратно – а парень с винтовкой ждет меня.

      – Ну что ты меня ждешь? – спрашиваю. – Видишь, я свой, местный. Приехал попрощаться. Завтра, может быть, как и ты, пойду на фронт.

      Только после этого он успокоился:

      – Я понимаю, но приказ есть приказ.

      Вот такая у людей была бдительность: раз появился новый человек, да еще и молодой, – надо проследить: ведь рядом Тушинский аэродром!

      На следующий день в школе на Большой Почтовой улице нас сформировали. Никакого обмундирования не дали. Как был я в зимнем пальто, костюме и спортивных ботинках, так и отправился к месту назначения.

      Вооружили нас трофейными винтовками системы времен