Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича. Михаил Вострышев

и радость горе

      Ярко озарит.

      Через несколько дней, воодушевленный удачей, он вновь берется за перо, но нет в великом князе искрометного рвения к сочинительству, не пробудились еще поэтический дар и жажда творчества, отчего он бросает начатое стихотворение после первых четырех строчек:

      Когда заката наблюдаешь луч пурпурный,

      Когда безоблачный вечерний небосклон

      Из глубины морской прозрачней и лазурней

      Как в гладком зеркале безбрежном отражен…

      Лишь в 1881 году, находясь в плавании, и позже, живя в Греции у сестры Ольги, Константин Константинович почувствовал непреодолимую тягу к сочинительству. Опыты в прозе («Записки офицера») не удались, зато сестра в восторге от поэзии брата. Похвала его воодушевляет, он начинает сочинять и править стихи почти ежедневно и наконец решается через своего воспитателя Илью Александровича Зеленого под псевдонимом К.Р. (Константин Романов) отправить в «Русский вестник» три стихотворения. Увидев их напечатанными в майской книжке журнала за 1882 год, великий князь обиделся на редактора Каткова: тот бесцеремонно сократил и переделал стихи. И все же радость лицезреть свои строки напечатанными, ощутить себя поэтом, который пишет не только для себя, но и для публики, заслонили возмущение редакторским произволом. Появилось нестерпимое желание писать еще и еще.

      Три стихотворения Константина Константиновича 1881 – середины 1882 годов (до приезда в Россию) можно назвать шедеврами его первого периода поэтического творчества.

      Псалмопевец Давид

      О, царь, скорбит душа твоя,

      Томится и тоскует!

      Я буду петь: пусть песнь моя

      Твою печаль врачует.

      Пусть звуков арфы золотой

      Святое песнопенье

      Утешит дух унылый твой

      И облегчит мученье.

      Их человек создать не мог,

      Не от себя пою я:

      Те песни мне внушает Бог,

      Не петь их не могу я!

      О, царь, ни звучный лязг мечей,

      Ни юных дев лобзанья

      Не заглушат тоски твоей

      И жгучего страданья!

      Но лишь души твоей больной

      Святая песнь коснется, —

      Мгновенно скорбь от песни той

      Слезами изольется.

      И вспрянет дух унылый твой,

      О, царь, и торжествуя,

      У ног твоих, властитель мой,

      Пусть за тебя умру я!

Татой (близ Афин), Сентябрь 1881

      Серенада

      О, дитя, под окошком твоим

      Я тебе пропою серенаду…

      Убаюкана пеньем моим,

      Ты найдешь в сновиденьях отраду;

      Пусть твой сон и покой

      В час безмолвный ночной

      Нежных звуков лелеют лобзанья!

      Много горестей, много невзгод

      В дольнем мире тебя ожидает;

      Спи же сладко, пока нет забот,

      И душа огорчений не знает,

      Спи во мраке ночном

      Безмятежным ты сном,

      Спи, не зная земного страданья!

      Пусть твой ангел-хранитель святой,

      Милый друг, над тобою летает

      И,