Валашский дракон. Светлана Лыжина

Соломонову башню каждый день и смотреть в глаза этому страшному человеку, который там заперт. «И ведь я сам сказал коменданту, что буду ходить в башню вместе с учителем, – с тоской подумал Джулиано. – Лучше б я этого не говорил».

      Сразу вспомнились все ужасные рассказы о Дракуле, слышанные ранее, но последним в этой череде оказался не такой уж ужасный рассказ о купце и ста шестидесяти золотых монетах, услышанный во время путешествия по реке. Ах, как захотелось флорентийцу поверить словам корабельщиков, утверждавших, что Дракула «добрый человек»!

      «О, если бы он и в самом деле был добрым! – мысленно сокрушался Джулиано. – Но, к сожалению, он злодей. Страшный злодей! И, как теперь выяснилось, этот злодей не оставил своих жестоких привычек даже в заточении! А что будет, если он вдруг рассердится на меня или на учителя? Сможем ли мы защитить себя? А вдруг прольётся кровь?» Ученик придворного живописца уже представил собственную кровь, льющуюся на пол, поэтому вздрогнул, когда комендант предложил:

      – Сходим сейчас к нему?

      – К кому? – глухим голосом спросил флорентиец.

      – К узнику, – пояснил комендант таким обычным тоном, будто речь шла вовсе не о Дракуле. – Тебе разве не любопытно? Тащился в такую даль и уйдёшь, не посмотрев?

      Джулиано побледнел, но решил, что противиться встрече с неизбежным глупо. Ведь рано или поздно пойти в башню придётся. К тому же он ведь обещал дочке трактирщика взглянуть на узника и рассказать о том, что видел. «Эх, на что не решишься ради благосклонности красавицы!» – подумал юноша.

      Меж тем комендант, видя, что собеседник витает в иных сферах, тронул его за плечо:

      – Ну, что? Пойдём? Чего задумался?

      Джулиано окончательно очнулся и, чтобы не раскрывать своих истинных мыслей, произнёс:

      – Мне вдруг пришло в голову… Если я пойду к узнику, то как мне к нему обращаться? Я должен называть его «господин Дракула» или по-другому?

      – Мы зовём его «Ваша Светлость», – ответил комендант.

      – Ваша Светлость, – повторил флорентиец, стремясь лучше запомнить, чтобы из-за волнения эти два слова не забылись в самый неподходящий момент.

      Затем юноша спросил:

      – А почему именно так?

      – Так уж сложилось, – объяснил комендант. – Когда этого узника доверили нам, он уже не был правителем в своей земле, но ещё считался герцогом Амлаша и Фэгэраша, а к герцогу обращаются «Ваша Светлость». Затем, как я слышал, наш король забрал у него герцогство, и с тех пор узнику не принадлежит никаких земель, да и герцогский титул не принадлежит. Но мы-то уже привыкли, что нашего подопечного надо звать Светлостью. Да и он привык. К тому же распоряжение о том, что надо звать узника как герцога, было в королевском приказе, и никаких новых приказов на этот счёт не поступало. Вот мы и зовём, как велено. И ты так зови.

      Окончание этого объяснения было произнесено уже при подъёме на крепостную стену, которая тянулась от цитадели вниз по склону горы и оканчивалась почти у самого берега Дуная. Оказалось, что эта стена заодно является лестницей с бессчётным