Большая книга ужасов – 68 (сборник). Елена Арсеньева

друг дружке только так знак подаем, а крик да свист – это лишь для вас, для людей. Чтоб боялись! Но слушай, Васька: ты тоже в сторонку отойди да отвернись, а то как бы тутошний хозяин не осерчал. Может, он кошек не любит!

      Васька со вздохом повиновался.

      Какое-то время он стоял, уткнувшись в траву и прислушиваясь к торопливому стрекоту – переговорам двух банников, потом Кузьмич окликнул:

      – Васька! Иди сюда, брат ты мой!

      Васька кинулся обратно к банному крылечку, а за ним понеслась Катька Крылова, вопя:

      – Ну как? Ну что? Когда я обратно в девочку превращусь?!

      – Тихо! – прикрикнул Кузьмич, уже успевший снова нырнуть в лапоть. – Не все так просто… Слышь, Василий Петрович, неладны наши дела. Сваха-то, оказывается, уже месяц как померла! Диву даюсь, как до меня слухи об этом не дошли?!

      – Сва-аха? – протянула Крылова. – А зачем тебе сваха, Тимофеев? Ты что, жениться решил?

      И она протяжно заблеяла – видимо, смеялась.

      Но Васька не обратил на нее внимания.

      – Померла?! – ужаснулся он. – Как же так?!

      – Да вот так, – вздохнул банник. – Вся деревня горюет, а пуще того – ее внучка Любаша. Бабка-то обещала ей сосватать хорошего жениха. Девка без ума в королевича влюбилась, ну бабка и посулила, а теперь…

      – В королевича влюбилась?! – перебила Катька Крылова. – В принца, значит? И правда, что она без ума. Принцы все уже давно переженились: и Уильям, и Гарри. А дети их еще младенцы. Хотя нет, что я говорю! – возразила она сама себе. – Это только английские переженились, а еще остались холостые: Амедео, принц Бельгии, и Карл Филипп Шведский, и Феликс Люксембургский, и даже Альберт Турн-и-Таксис, он из Германии!

      Васька буквально рот разинул, слушая все это. Ну и ну… Значит, правду говорят, будто всякая девчонка мечтает о принце?!

      – Нет, этот, в которого Любаша влюбилась, вроде, наш, русский, – возразил банник. – Иваном его зовут. Королевич Иван, значит.

      – Иван Королевич?! – изумленно взвизгнула Катька Крылова. – Королевич?! Она в Королевича влюбилась?! В самого Королевича?!

      И она вдруг заблеяла, выстукивая ритм копытцами:

      – Я от тебя с ума

      Сошел на раз!

      На два – в любви признался.

      На три – отшила ты меня,

      Сказала: «Обознался!

      Не для тебя, не для тебя

      Я здесь одна гуляю.

      Вали отсюда, молодой!

      Я знать тебя не знаю!»

      – Чего это с ней? – испуганно спросил Кузьмич. – Чего это она?!

      – Не знаю, – пробормотал Васька, которому тоже стало не по себе. – Типа, поет… Эй, ты чего?!

      Катька Крылова перестала топотать и блеять, обернулась к нему и с уничтожающим выражением воскликнула:

      – Тимофеев, ты, кажется, еще тупей, чем я думала. Не знать культовую песню «Раз-два – и вся любовь» Ивана Королевича?! Не знать творчество великого певца нашего времени?!

      – А ты еще глупей, чем думал я, – огрызнулся Васька, – если называешь этого безголосого великим певцом!

      Наконец-то он сообразил,