Горевестница. Вадим Панов

не уставшей жить старушки с ясными живыми глазами. Такая не жалуется товаркам на дочь, «оставившую на нее детей», а охотно занимается с маленькими хулиганами чтением и рисованием, водит их в бассейн или школу танцев…

      – Я должна вам сообщить, что Степанида Андреевна Курочкина умерла.

      – Боже, вы шутите?

      – Нет.

      – Ох… – Короткая пауза. – Стеша… она ведь… Погодите! Она ведь на пять лет меня младше! А когда…

      «Не она!!»

      Старушка удивленно посмотрела на трубку, начавшую издавать короткие гудки, и медленно положила ее на аппарат.

      А Катя поставила крестик рядом с фамилией Анны Тимофеевны, легким движением руки отбросила со лба волосы и набрала следующий номер.

      – Алло, добрый день.

      – Добрый.

      – Будьте добры Евгения Ивановича.

      – Одну секунду.

      «Папа, это тебя!»

      «Кто?»

      «Какая-то девушка».

      «Девушка?»

      Послышались шаркающие шаги: тапочки по паркету.

      – Да!

      Можно поспорить – отставной военный: короткое, рубленое «да» говорит само за себя. К штатскому «алло» старик не приучен.

      – Евгений Иванович?

      – У аппарата.

      – Степанида Андреевна Курочкина умерла.

      «Он? Или нет? Пожалуйста, нет!»

      Снова пауза, но Катя понимала, что на этот раз тишина в трубке вызвана другими обстоятельствами. Мужчина не переживает печальное известие, а пытается вспомнить, о ком идет речь. Перебирает в памяти бывших сослуживцев, друзей, родственников. При этом дыхание старика осталось спокойным: в армии, особенно в действующей армии, учат относиться к смерти без лишних эмоций. А Евгений Иванович, скорее всего, в действующей армии был.

      – Степанида Андреевна?

      – Да, Степанида Андреевна, – подтвердила девушка.

      «Папа, кто это?» Интересно, кто подошел к телефону: дочь или невестка? Хотя какая разница?

      – Степанида Андреевна. Так точно, помню. Вдова полковника Курочкина. Якова Алексеевича. Очень печально. Когда похороны?

      Катя положила трубку.

      Она отчаянно боялась, что вновь попадет на «него». Набирая номер, поднося к уху трубку, разговаривая с незнакомыми людьми, девушка с трудом подавляла дрожь. Дрожь в пальцах, дрожь в голосе, дрожь в душе. Страх заставлял кусать во время разговора губы. Страх появлялся на лбу капельками липкого пота. Страх требовал никотина, она курила едва ли не каждые десять минут – выбегала на лестничную площадку, садилась на грязные ступеньки и пускала дым, не отрывая застывший взгляд от разрисованной маркерами стены.

      Она боялась очередной встречи с «ним».

      Боялась, но ничего не могла поделать: снова и снова набирала телефонные номера. Давила на кнопки телефона и говорила…

      – Тетя Стеша? Жаль… обязательно расскажу маме.

      Твердый баритон, ни капельки не грустный, ни капельки не расстроенный. По всей видимости – взрослый сын старой приятельницы полковничихи Курочкиной.

      «Не он!»

      – Девушка, а вы кто будете…

      Катя поставила очередной крестик. Вновь откинула волосы, тыльной стороной ладони вытерла пот, перелистнула очередную страницу потрепанной записной книжки. Буква «Т», а «он» еще не появился. Может, сегодня повезет?

      «Он» появлялся всегда, но она все равно надеялась.

      – Будьте добры Маргариту Львовну.

      – Это я.

      – Я звоню вам сообщить, что умерла Степанида Андреевна.

      – Кто?

      – Степанида Андреевна.

      – Мне ни о чем не говорит это имя.

      Сердце ухнуло куда-то вниз. Далеко-далеко. В холодную черную пропасть. Руки и ноги стали ватными, чужими. И не осталось сил, чтобы прятать дрожь голоса.

      – Степанида Андреевна, – с трудом сдерживая слезы, пробормотала Катя. – Вдова полковника Курочкина. Якова Алексеевича.

      – Понятия не имею, кто это.

      – Может, ваши родители знают?

      – Мои родители живут в другом городе, – спокойно ответила женщина. – Вы ошиблись. Я не знаю никакой Степаниды Андреевны.

      – Может, вы снимали у нее квартиру? Или комнату?

      «Да вспомни же ты! Вспомни хоть что-нибудь! Откуда ты могла знать умершую старуху! Вспомни!»

      Бесполезно.

      – Я понимаю, вы расстроены смертью близкого человека, – мягко произнесла женщина. – Но поверьте: я не знаю никакой Степаниды Андреевны. До свидания.

      На этот раз короткие гудки достались Кате.

      Каждый телефонный разговор заканчивается короткими гудками.

      Девушка медленно положила трубку на аппарат и ногой отодвинула от кресла журнальный столик.

      «Будь все проклято!»

      Плакать