Без приказа. Игорь Берег

увидев такое, тут же поинтересовалась, нет ли приходящей прислуги? Оказалось, нет, Тамара все вылизывает сама. Похвально, подумал Евгений, молодец этот Рольф, сумел супругу выдрессировать.

      Кроме чистоты присутствовал в доме какой-то неуловимый налет аскетизма, который странным образом смешивался с наличием множества забавных безделушек, салфеток, ковриков. Примерно такую же смесь он наблюдал и у Шрайберов. Наверное, это можно было назвать даже стилем.

      О Карле Шрайбере он вспоминал мимолетно и совсем не жаждал его увидеть. Как и Ступина. Было – и прошло. Даже несмотря на то, что с разрывом отношений поначалу несколько пострадал его собственный бизнес. Ничего, со временем все компенсировалось…

      Тамара, пока они ехали от китайско-тайского ресторанчика до дома, сначала выговорила им за то, что не позвонили с вокзала, потом за то, что тратили деньги в ресторане, но затем смилостивилась и призналась, что они с Рольфом и сами зачастую обедают или ужинают в подобных заведениях. Чтобы не возиться с готовкой дома. Но сегодня случай исключительный, сегодня она сама много чего наготовила и никуда они не пойдут. Дождутся мужа с работы, и усядутся за стол по-русски. То есть основательно.

      Наташка, оглядев приготовленное подругой, скептически усмехнулась, отвернувшись, правда, при этом в сторону. Ну, борщ, ну, пельмени, ну, мясо в глиняных горшочках, напоминающее чанахи. И все? Похоже, Тамара, прожив некоторое время в Германии, основательно подзабыла, что такое русская кухня.

      Тем не менее супруга Евгения взялась помогать, нарезала салатиков, что-то там еще придумала – и к возвращению Рольфа стол накрыли вполне приличный. Водка, как ей и положено, мерзла в холодильнике.

      Немецкий муж Тамары оказался сухопарым мужчиной лет сорока пяти, в строгом костюме, при галстуке и очках. Рукопожатие его было коротким и энергичным, а русский язык неожиданно хорошим. Трудностей в общении не предвиделось. Да и Евгений неплохо знал немецкий, не говоря уже о Наташке.

      Через полчаса костюм и галстук исчезли, замененные тертыми джинсами и клетчатой рубашкой. Соответственно, снизился и градус общения, тем более что Рольф предложил Евгению, еще до того как садиться за стол, пропустить по рюмочке и лихо опрокинул в рот свой «полтинник». Евгений уважительно кивнул и не отстал от немца. Вечер обещал быть приятным.

      Он таким и оказался. За столом говорили о многом, и, что существенно, не о политике. Рольф был мужиком хоть и компанейским, но деликатным. Не лез доказывать, что в России демократии не существует, что там тоталитарный режим, что бедные чечены стонут под железной русской пятой, и не говорил прочие благоглупости. «Интересно, что он писал в свою газету, когда был собкором в Москве?» – подумал Евгений, но спрашивать не стал. Оно ему надо? Он и сейчас, в случае, если бы этот немецкий журналист завел обычную пропагандистскую волынку, не стал бы ввязываться в спор. Хочется немцу так думать и писать, платят ему за это деньги (судя по дому – немаленькие) – пусть думает и пишет. Миронову