Неживая вода. Елена Ершова

отозвался Егор, ухмыляясь в усы и не отрываясь от рубанка. – Черти за тобой гонятся, что ли?

      – Черти как есть, – закивал Мирон. – Знак я увидел, Егор. Вот что.

      – Это какой такой знак? – Егор наконец поднял голову, и ухмылка сползла с его лица.

      – Тот самый знак, – с нажимом произнес егерь. Он понизил голос и нервно огляделся по сторонам, словно ожидая, что преследующие его черти сейчас выпрыгнут из-за забора.

      – Обходил я капканы с утра, – вполголоса заговорил Мирон, – на опушке леса и увидел. На сосновом суку черный вепрь висит. Пузо разрезано, и потроха вывалены, к земле свисают.

      Рука Игната разжалась, и гвозди посыпались в прореху, но их паденье заглушил толстый слой теплоизоляции.

      – Балуется ребятня. В соседних Малых Топях недавно хулиганили, избы поджигали, потом в лесах куролесили, – отмахнулся Егор, но уверенности в его голосе не было.

      А Игнат вспомнил, как рассказывал дед Ермола, будто в прошлом году Матвею, одному из солоньских охотников, вепрь бедро клыками исполосовал, даже в уездный госпиталь возить пришлось.

      – Говорю тебе, не ребятня это!

      Егерь взмахнул руками, и ружье описало в воздухе дугу. Егор инстинктивно отпрянул.

      – Самое жуткое знаешь что? – продолжил Мирон. – От потрохов еще пар шел. Стало быть, совсем недавно его вздернули. Знали они, что я там пройду, понимаешь? Знали, и уж расстарались на славу!

      Он тихо засмеялся. В этот момент Игнат окончательно разжал руки, и молоток выскользнул из ослабевших пальцев. Ударившись о балку, он с грохотом скатился по кровле. Сам Игнат подпрыгнул от неожиданности, а вместе с ним подпрыгнули и мужики.

      – А там еще кто?! – заорал Мирон, вскидывая ружье. – Вылезай, мать-перемать! Не посмотрю, черт ты, или леший, или дьявол сам!

      Щелкнули взведенные курки.

      – Не стреляй, дядя Мирон!

      – Не стреляй!

      Игнат и дядя Егор крикнули одновременно. А Егор еще и добавил:

      – Совсем со страха рассудка лишился? Это ж Игнашка Лесень мне крышу латает! – И прокричал уже Игнату: – Слезай, хватит! Наработался!

      Игнат не стал спорить и послушно полез вниз.

      «Знали они, что я там пройду», – без остановки крутилось в голове.

      Знали – кто?

      Игнат представил, как на зимнем ветру покачиваются туда-сюда красноватые ветки сосен. И вместе с ними покачивается на толстой двойной веревке грузная туша вепря. Морда оскалена, желтеют закрученные кверху клыки – грозное, но теперь совершенно бесполезное оружие, так и не уберегшее хозяина от смерти. Черная шерсть, должно быть, лоснится от крови, а вытащенные внутренности болтаются перекрученными канатами…

      Игнат со свистом втянул воздух, помотал взъерошенными вихрами, отгоняя наваждение. Мужики терпеливо ждали его. Только егерь все не выпускал ружья и дышал шумно, будто пробежал весь путь от леса на своих двоих.

      – Все слыхал, что ли? – осведомился он у Игната, едва тот подошел к мужчинам.

      – Слыхал, – признался тот. –