Джокер Сталина. Борис Орлов

как придется уходить? Негра-Рибейра здесь была аналогом Хитровки из книги Гиляровского, так что коммунисты, конечно, выбрали хорошее место в качестве убежища, но случиться может всякое.

      За себя Александр не боялся: вероятность встретить на воровской окраине специалиста его уровня не просто мала, а исчезающее мала. Но когда он будет выводить оттуда двоих лидеров бразильской компартии – вот тут придется быть начеку.

      Пролетка привезла его на узкую грязноватую улочку, на которой стояли не дома, а какие-то невообразимые хибары из картона, фанеры, гофрированного железа и пальмовых листьев.

      – Вот, – сообщил извозчик, оборачиваясь.

      – Где? – поинтересовался Сашка.

      – Что «где»? – опешил извозчик.

      – А что «вот»?

      Водитель кобылы некоторое время осмысливал услышанное, но так и не сумел, а потому на всякий случай повторил:

      – Вот, – и пояснил: – Негра-Рибейра.

      – Замечательно, – кивнул Сашка. – Мне нужна руа ду Бом Жесус[12]. Вези. Четвертый дом от мелочной лавки.

      Слов «мелочная лавка» Белов на португальском по прошлой жизни не знал – не было такого чуда в Анголе, которая сразу из первобытнообщинного строя попробовала сигануть в социализм. Но в записке написали именно так, и Александр просто запомнил непонятные слова наизусть. Однако сейчас он понял, что не сможет проконтролировать, правильно ли везет его этот напуганный водитель кобылы. Отсчитать четвертый дом не сложно, но вот от чего надо начинать отсчет?

      Впрочем, извозчик не производил впечатления человека, который мог рискнуть обмануть сурового и богатого седока. Поэтому Сашка сохранял спокойствие, лишь еще более внимательно запоминал дорогу.

      Маленькая лавочка приютилась в хибарке лишь немного более прочной, чем окружающие ее домишки. Четвертой от нее стояла безумная халупа, сляпанная на живую нитку из старых ящиков и каких-то жердей. Белов остановил пролетку и коротко приказал:

      – Жди здесь. Будем возвращаться. Плачу пять мильрейсов.

      С этими словами он подошел к тому, что в этом жилище имело наглость именоваться дверью, и постучал, как указывали: два стука, один и снова два.

      Дверь отворилась на удивление беззвучно, чего никак нельзя было ожидать ни от нее, ни от хижины, чей вход она прикрывала.

      – Энтрар эм[13], – сказали негромко из темноты.

      Сашка вошел. Внутри хижины царил полумрак. На больших ящиках, игравших здесь роль табуреток, лавок или иных каких сидений, возле грубо сколоченного самодельного стола сидели четверо. Половина помещения, отгороженная старой холщовой занавеской, играла, должно быть, роль спальни. Александр бросил на нее быстрый внимательный взгляд, и один из сидевших встал и отдернул занавес. Взору Сашки открылся грубый широкий топчан, застеленный каким-то тряпьем.

      Одного из людей за столом Белов узнал по фотографии и вскинул вверх сжатый кулак:

      – Ола, камарада Престес![14] Моя фамилия – Сталин.

      – Сын товарища Сталина?! – вскинулся

12

Улица Великого Иисуса (порт.).

13

Входите (порт.).

14

Привет, товарищ Престес! (порт.)